— Здравствуйте, Михаил Васильевич!
— Здравствуйте.
— Я предлагаю начать этот выпуск с очень интересного материала, который прислала Ольга Мейер. Она — участник группы “Свободное время” и занимается вычиткой по “Основному в ленинизме”. Она прислала материал “За и против”. Вы его прочитали?
— Да, я его прочитал. У нас есть уже политически подготовленные люди, прошедшие Красный университет, идущие в Рабочую партию России, участвующие в распространении газет у фабрик и заводов, организующие борьбу за сокращение рабочего дня, за повышение реального содержания заработной платы, за то, чтобы рабочий был в состоянии бороться. И вот тут товарищ активно выступает против всей этой буржуазной лжи, против выпячивания богатства и на конкретных фактах показывает, что коммунизм есть добро, а капитализм — зло.
“Правда нужна социализму для честного обоснования равенства бывших бедных и богатых. Ложь служит капитализму для оправдания неравенства, существования бедных и богатых, простых и элиты, а деньги — цель жизни”.
Я бы, конечно, не стал называть этих людей элитой. Элита — это лучшие. Элита — это такие люди, как автор процитированной работы.
“Фашизм — экстремальная форма капитализма”. Тут могу согласиться. Потому что нормальная форма капитализма — буржуазная демократия.
— Правильно ли я понимаю, что материал очень интересный?
— Да, материал полезный и интересный, его можно опубликовать. Это произведение, написанное от души. Если Вы считаете, что надо что-то добавить или исправить — добавляйте или исправляйте. А простая правда в том, как пишет автор, что коммунизм — добро, а капитализм — зло.
— Я это опубликую в группе. Ещё такой вопрос: можно ли автору дать напрямую Ваши контакты?
— Конечно.
— Я думаю, Ольга ещё может писать статьи, это будет полезно всем.
— Это хорошая работа, автор которой от души выступает против капитализма, за социализм и поддерживает классовую борьбу.
— Итак, том 43. Я по-прежнему, читая Ленина, не верю, что у него была какая-то генетическая предрасположенность к склерозу и прочим болезням. Это просто бешеный темп жизни, работа на износ и ранение.
— Покажите мне людей, которые столько написали за это время. Хотя бы только написали.
— Март, апрель, май, июнь — четыре месяца — и том! Материал “Х Съезд РКП(б)”. Речь при открытии съезда.
“То, что на II конгрессе Коминтерна было ещё только резолюциями, за истекший год удалось осуществить, нашло себе выражение, подтверждение, закрепление в таких странах, как Германия, Франция, Италия. Достаточно назвать эти три страны, чтобы вы видели, что во всех передовых крупнейших европейских странах Коммунистический Интернационал после II конгресса, состоявшегося прошлым летом в Москве, стал делом рабочего движения в каждой из этих стран, — мало того, он стал основным фактором международной политики.
… Мы в первый раз собираемся на съезд при таких условиях, когда вражеских войск, поддерживаемых капиталистами и империалистами всего мира, на территории Советской республики нет”.
Ленин всегда указывает на текущий момент. То есть, впервые мирное время.
— Вы упомянули слово “момент”. Его часто использует Гегель. А что такое момент? Это не ступень, не фаза… Момент предполагает другой момент.
— Всегда есть противодействие?
— Всегда! Любому позитивному действию есть противодействие. И при полном коммунизме.
— “Конечно, мы далеко ещё не завоевали этим всего, и ни в каком случае не завоевали этим того, что мы завоевать должны — действительного освобождения от нашествий и вмешательств империалистов. Наоборот, их военные действия против нас приняли форму менее военную, но в некоторых отношениях более тяжёлую и более опасную для нас. Переход от войны к миру, — тот переход, который приветствовали мы на прошлом съезде партии и уже пытались осуществить, пытались наладить работу в этом отношении, — он ещё и сейчас не завершён.
И сейчас ещё стоят перед нашей партией невероятной трудности задачи, которые касаются не только хозяйственного плана, — в котором мы сделали немало ошибок, — которые касаются не только основ хозяйственного строительства, но основ самих отношений между классами, которые в нашем обществе, в нашей Советской республике остались. Самые отношения между классами подверглись изменению, и вопрос этот должен быть, — я думаю, вы все с этим согласитесь, — одним из главных вопросов, которые вам предстоит здесь разобрать и разрешить”.
— Если вы не ставите задач борьбы, то борьба идёт против вас. А, значит, вы будете проигрывать.
— “… Мы должны поставить своим лозунгом, своей главной целью и задачей, которую мы во что бы то ни стало должны осуществить, это — чтобы из дискуссии и споров выйти более крепкими, нежели тогда, когда мы их начали.
… Наши буржуазные и мелкобуржуазные враги распространяют здесь, внутри Советской республики, а именно: если дискуссия — значит споры, если споры — значит раздоры, если раздоры — значит коммунисты ослабели: напирай, лови момент, пользуйся их ослаблением! Это сделалось лозунгом враждебного нам мира. Мы этого ни на секунду не должны забывать. Наша задача теперь показать, что, как бы в прошлом, правильно или неправильно, мы себе эту роскошь ни позволяли, но из этого положения надо выйти таким образом, чтобы из чрезвычайного обилия платформ, оттенков, оттеночков, почти что оттеночков, формулированных, продискутированных, мы на нашем партийном съезде, надлежащим образом просмотрев их, сказали себе: во всяком случае, как бы дискуссия ни проявлялась до сих пор, как бы мы между собой ни спорили, — а перед нами столько врагов, — задача диктатуры пролетариата в крестьянской стране так необъятна, трудна, что нам мало, чтобы только формально, — уже ваше присутствие здесь, на этом съезде, доказывает, что это так, — но чтобы и не только формально работа была более сплочённой, более дружной, чем прежде, чтобы не было ни малейших следов фракционности, где и как бы она ни проявлялась до сих пор, чтобы ни в коем случае их не осталось”.
— То есть могут быть дискуссии и споры, но поспорили, приняли решение и это решение — решение съезда партии! Поэтому партия должна действовать, как один человек.
— То есть, дискуссия должна идти по определённым правилам.
— Нет. Дискуссия должна закончиться принятием решения, обязательного для всех! А кто не будет это решение выполнять, тот противник партии.
— Значит, исключается из партии.
— Да, он должен это понимать.
— Отчёт о политической деятельности ЦК РКП(б).
“Товарищи, вопрос о политической работе ЦК как вы, конечно, знаете, так тесно сплетается и со всей работой партии, и со всей работой советских учреждений, и со всем ходом революции, что, на мой, по крайней мере, взгляд, об отчёте, в точном, буквальном смысле слова, не может быть и речи. И я свою задачу понимаю так, чтобы постараться выделить некоторые из важнейших событий, — то, что, на мой взгляд, представляет из себя как бы узловые пункты нашей работы и советской политики за этот год, то, что всего характернее из пережитого и что даёт больше всего материала для размышления о причинах хода революции, о значении сделанных ошибок…”
— Правильно. Как можно рассматривать деятельность правящей партии без всего того, что осуществляется в стране под её руководством?
— Сначала Ленин говорит о переходе от войны к миру.
“Вероятно, все вы, или, по крайней мере, большинство из вас, помните, что мы этот переход делали уже несколько раз за три с половиной года и ни разу его не совершили и сейчас, видимо, его не совершим потому, что слишком глубоко жизненные интересы международного капитализма связаны с тем, чтобы этого перехода не допустить.
… Начался переход от войны к миру, когда нам удалось добиться того, что ни одного солдата вражеских армий на территории РСФСР не осталось”.
— У Гегеля есть такая формулировка: переход со снятием перехода.
— “Этот переход потребовал таких потрясений, которые далеко и далеко не были нами учтены. Несомненно, здесь одна из главных причин той суммы ошибок, неправильностей, которые мы в нашей политике за это отчётное время сделали и от которых мы сейчас страдаем. Демобилизация армии, которую пришлось создавать в стране, вынесшей неслыханной тяжести напряжение, которую приходилось создавать после нескольких лет империалистической войны, — демобилизация армии, перевозка которой при наших транспортных средствах стоила неимоверных трудностей, в момент, когда к этому прибавились голод, вызванный неурожаем, и недостаток топлива, в значительной степени приостановивший транспорт, — эта демобилизация поставила нас, как мы теперь видим, перед задачами, далеко и далеко нами недооценёнными.
Я должен сказать, что размер этих трудностей мы тогда едва ли себе представляли; мы не видели тогда ещё, до какой степени здесь будут не только технические трудности, но до какой степени все бедствия, обрушившиеся на Советскую республику, измученную и прежней империалистической и новой гражданской войной, обострятся именно при демобилизации… Страна несколько лет напрягалась исключительно для военных задач, поддерживала эти задачи всем, не жалела ничего из последних своих остатков, скудных резервов и ресурсов на эту цель, — и только по окончании войны мы увидели всю ту степень разорения и нищеты, которые надолго осуждают нас на простое только излечение ран. Но мы не можем перейти целиком даже к излечению этих ран. Технические трудности демобилизации армии в значительной степени показывают всю глубину разорения, из которой вытекает, помимо прочего, неизбежный ряд кризисов экономического и социального характера… Когда десятки и сотни тысяч демобилизованных не могут приложить своего труда, возвращаются обнищавшие и разоренные, привыкшие заниматься войной и чуть ли не смотрящие на нее, как на единственное ремесло, — мы оказываемся втянутыми в новую форму войны, новый вид её, которые можно объединить словом: бандитизм.
При нашем наступлении, слишком быстром продвижении почти что до Варшавы, несомненно, была сделана ошибка… И эта ошибка вызвана тем, что перевес наших сил был переоценён нами.
А если возьмём такую область работы, как работа продовольственная, то мы увидим аналогичную ошибку… Надо признать, что мы не сумели правильно распределить наши ресурсы, когда они оказались лучшими, чем ресурсы прошлого года. Мы не сумели правильно оценить всей опасности надвигавшегося к весне кризиса и поддались естественному стремлению увеличить выдачу голодающим рабочим. Конечно, надо сказать и здесь, что опорного пункта для расчётов у нас не было.
Нечто аналогичное, несомненно, было и с топливом. Мы знаем, что те топливные ресурсы, с которыми мы в отчётный год входили, были больше, чем прежде. И на этой почве увеличения наших топливных ресурсов мы сделали ошибку, допустив сразу такое широкое распределение топлива, которое исчерпало эти топливные ресурсы, и мы очутились перед топливным кризисом раньше, чем перевели всё на правильную работу.
… Ошибка эта связана с неправильным представлением о положении вещей и с быстротой перехода от войны к миру. Нужна гораздо более длительная подготовка, более медленный темп…
Несомненно, при этом надо сказать, что обострились эти ошибки и особенно обострились вытекающие из них кризисы в силу неурожая”.
— После Великой Отечественной войны уже ничего такого не было, данные ошибки, в целом, были уже изжиты.
— “… Центр этих продовольственных развёрсток сосредоточен был в тех местностях, где излишки хлеба не были очень велики. Излишков гораздо больше на различных окраинах республики — в Сибири, на Северном Кавказе, — но именно там всего меньше был налажен советский аппарат, именно там Советская власть была менее устойчива, и оттуда был очень затруднен транспорт. Поэтому получилось так, что увеличенные продовольственные ресурсы мы собрали из наименее урожайных губерний, и этим кризис крестьянского хозяйства чрезвычайно обострился.
… У нас не было надлежащей правильности в учёте. Но, с другой стороны, мы были в таком стеснённом положении, что у нас не было никакого выбора… Мы не могли поступать иначе в тех условиях, которые нам навязывали империалисты и капиталисты своей войной. У нас другого выбора не было”.
С одной стороны — не было другого выхода, а с другой — выявлены ошибки, которых следует в будущем избегать.
— Да, надо делать надлежащие выводы.
— “Теперь я перейду пока к другому пункту, совершенно из иной области — к дискуссии о профсоюзах… От себя лично я не могу не добавить, что, на мой взгляд, эта роскошь была действительно совершенно непозволительной и что, допустив такую дискуссию, мы, несомненно, сделали ошибку, не видя того, что мы в этой дискуссии выпятили на первое место вопрос, который по объективным условиям не может стоять на первом месте… Тут оправдалась, несомненно, одна пословица: «нет худа без добра».
… Потеряв время, отвлекши внимание наших партийных товарищей от насущных задач борьбы с той мелкобуржуазной стихией, которая нас окружает, мы всё-таки научились распознавать некоторые взаимоотношения, которых мы раньше не видели. Добро получилось в том, что партия не могла в этой борьбе кое-чему не научиться. Хотя мы все знали, что, как правящая партия, мы не могли не сливать с «верхами» партийными «верхи» советские, — они у нас слиты и будут таковыми, — но партия получила в этой дискуссии известный урок, который необходимо учесть.
Партия показала себя в этой дискуссии настолько зрелой, что, видя некоторое шатание «верхов», видя, что «верхи» говорят: «Мы не сошлись, разберите нас», — она мобилизовалась для этой задачи быстро, и громаднейшее большинство наиболее значительных партийных организаций быстро отвечало нам: «Мы имеем мнение, и мы его вам скажем»”.
Под партией Ленин подразумевает всех членов партии.
— Да, а не только верхи.
— “На несколько месяцев мы оказались столь роскошествующими, что увлекались изучением оттенков мнений… И мы должны на съезде прямо сказать: споров об уклонах мы не допустим, мы должны поставить точку в этом отношении… Обстановка спора становится в величайшей степени опасной, становится прямо угрозой диктатуре пролетариата.
… Нам нужна сплочённость, выдержка и дисциплина…”
Дальше идёт вопрос о сношениях с заграницей.
“Нам нужны настоящие торговые сношения, а не только дипломатические победы… В связи с этим стоит вопрос о концессиях. Надо сказать, что на практике — и это никогда не следует забывать — мы ни одной концессии не получили. Спор идёт между нами из-за того, надо ли нам их стараться получить во что бы то ни стало. Получим ли их, — это зависит не от наших споров и решений, а от международного капитала. 1 февраля текущего года Советом Народных Комиссаров вынесено другое постановление по вопросу о концессиях. Первый пункт этого постановления гласит: «Одобрить в принципе выдачу нефтяных концессий в Грозном и в Баку и на других действующих промыслах и начать переговоры, ведя их ускоренно».
ЦК в своём большинстве и я лично стали на точку зрения необходимости этих концессий, и эту точку зрения мы будем просить вас подкрепить своим авторитетом… Мы без этого будем находиться в очень тяжёлом положении и без колоссальнейшего напряжения всех наших сил их не нагоним… Конечно, нам обойдётся очень дорого такая вещь, но иного выхода, поскольку мировая революция заставляет себя еще ждать, нет. Иной возможности подтянуть свою технику до современного уровня у нас нет… Нам придется идти на ещё большие уступки для закупки предметов потребления для крестьян и рабочих.
Теперь я хочу остановиться на событиях в Кронштадте”.
Прочту краткую справку об этом.
“Ленин имеет в виду контрреволюционный мятеж в Кронштадте, начавшийся 28 февраля 1921 года. Организованный эсерами, меньшевиками и белогвардейцами мятеж захватил значительную часть кронштадтских моряков, основная масса которых состояла из новых пополнений, пришедших из деревни, политически слабо развитых и отражавших недовольство крестьян продразверсткой. Тяжёлое хозяйственное положение Советского государства и ослабление большевистской организации в Кронштадте облегчили возникновение мятежа.
Не осмеливаясь открыто выступить против советского строя, контрреволюционная буржуазия применила новую тактику борьбы. В целях обмана масс главари мятежа выдвинули лозунг «Советы без коммунистов», рассчитывая таким образом отстранить коммунистов от руководства Советами, уничтожить советский строй и восстановить в России капиталистические порядки.
2 марта мятежники арестовали командование флота. Они установили связь с иностранными империалистами, обещавшими им денежную и военную помощь. Захват Кронштадта мятежниками создавал непосредственную угрозу Петрограду.
Советское правительство направило на подавление мятежа регулярные части Красной Армии под командованием М. Н. Тухачевского. Коммунистическая партия послала на штурм Кронштадта свыше 300 делегатов X съезда партии, имевших военный опыт, во главе с К. Е. Ворошиловым. 18 марта мятеж был полностью ликвидирован”.
— У нас уже были Советы без коммунистов. Первый Съезд Советов дал большинство меньшевикам и эсерам. Уже из этого можно было сделать вывод, что Советы без коммунистов настоящими Советами не являются.
— Это буржуйские советы.
— Советская власть, как форма диктатуры пролетариата может существовать тогда, когда руководит ими коммунистическая партия.
— “За две недели до кронштадтских событий в парижских газетах уже печаталось, что в Кронштадте восстание”.
Вот вам: цветная революция!
— Нет, это цветная контрреволюция.
— “… Мы имеем дело со страной, в которой разорение обнаружилось на крестьянской собственности, а кроме того, мы имеем еще такую вещь, как демобилизация армии, давшая повстанческий элемент в невероятном количестве. Как бы ни была вначале мала или невелика, как бы это сказать, передвижка власти, которую кронштадтские матросы и рабочие выдвинули, — они хотели поправить большевиков по части свободы торговли, — казалось бы, передвижка небольшая, как будто бы лозунги те же самые: «Советская власть», с небольшим изменением, или только исправленная, — а на самом деле беспартийные элементы служили здесь только подножкой, ступенькой, мостиком, по которому явились белогвардейцы.
Вспомним демократический комитет в Самаре! Все они приходили с лозунгами равенства, свободы, учредилки, и они не один раз, а много раз оказывались простой ступенькой, мостиком для перехода к белогвардейской власти.
Опыт всей Европы показывает на деле, чем оканчивается попытка сесть между двух стульев. Вот почему именно на этот счёт мы должны сказать, что тут политические трения являются величайшей опасностью. Мы должны внимательно присмотреться к этой мелкобуржуазной контрреволюции, которая выдвигает лозунги свободы торговли. Свобода торговли, даже если она вначале не так связана с белогвардейцами, как был связан Кронштадт, всё-таки неминуемо приведет к этой белогвардейщине, к победе капитала, к полной его реставрации. И, повторяю, эту политическую опасность мы должны сознавать ясно”.
— А что у нас было после реформы 1965 года?
— Именно это.
— Пошла свобода торговли. Убираются показатели номенклатуры, снижения себестоимости, ростапроизводительности труда. Ставятся показатели объёма реализации (а он зависит от цен!), показатели прибыли (опять от цен!). И рентабельность — та же самая прибыль, только отнесённая к оценке основных фондов. Всё! Именно эта свобода торговли, перелицованная, наступила у нас в 1965 году.
— “Мы должны понять, что в условиях кризиса крестьянского хозяйства мы не можем существовать иначе, как апеллируя к этому крестьянскому хозяйству для помощи городу и деревне. Мы должны помнить, что буржуазия старается восстановить крестьянство против рабочих, старается восстановить против них мелкобуржуазную анархическую стихию под лозунгами рабочих, что поведёт непосредственно к низвержению диктатуры пролетариата и, значит, к восстановлению капитализма…”
Вот же сказано прямо!
— Уберите диктатуру пролетариата и получите восстановление капитализма. Когда у нас убрали диктатуру пролетариата? На XXII Съезде.
— “А дальше стоят вопросы экономические. Что значит этот лозунг свободы торговли, выдвигаемый мелкобуржуазной стихией? Он показывает, что в отношениях пролетариата и мелких земледельцев есть такие трудные проблемы, есть такие задачи, которые мы ещё не решили. Я говорю об отношениях победоносного пролетариата к мелким хозяевам, когда пролетарская революция развёртывается в стране, где пролетариат в меньшинстве, где большинство мелкобуржуазное. Роль пролетариата в такой стране заключается в руководстве переходом этих мелких хозяев к обобществлённому, коллективному, общинному труду. Этого перехода мы коснулись в целом ряде законодательных актов, но мы знаем, что дело не в законодательных актах, а в практическом осуществлении, и мы знаем, что это можно обеспечить, когда имеешь сильнейшую крупную промышленность, способную дать мелкому производителю такие блага, что он увидит на практике преимущество этого крупного хозяйства”.
— А это было сделано при организующей роли Сталина и коммунистической партии.
— “… Мы имеем не только меньшинство, но и значительное меньшинство пролетариата и огромное большинство крестьянства. В условиях кризиса, бескормицы и падежа скота крестьянин должен оказывать кредит Советской власти — во имя крупной промышленности, от которой он пока ничего не получает. Вот та экономическая обстановка, которая создаёт громадные трудности, вот та экономическая обстановка, которая заставляет вникнуть с более глубокой точки зрения в условия перехода от войны к миру”.
От продразвёрстки к продналогу, надо помочь крестьянину.
— Переход от продразвёрстки к продналогу — прямое следствие окончания гражданской войны. Надо постепенно вытеснять товарное хозяйство. И когда у нас развилась социалистическая индустриализация, стала возможной коллективизация сельского хозяйства. Без тракторов-то ничего там не сделаешь!
— “… ЦК принял решение и открыл дискуссию по вопросу о замене разверстки налогом, а сегодня прямо поставил этот вопрос на съезде… Теперь, когда мы от вопросов войны переходим к вопросам мира, мы на натуральный налог начинаем смотреть иначе: мы смотрим на него не только с точки зрения обеспечения государства, а также с точки зрения обеспечения мелких земледельческих хозяйств… Дать крестьянину возможность известной свободы в местном обороте, перевести развёрстку на налог, чтобы мелкий хозяин мог лучше рассчитать своё производство и сообразно с налогом устанавливать размер своего производства. Крестьянин должен несколько поголодать, чтобы тем самым избавить от полного голода фабрики и города. В общегосударственном масштабе, — это вещь вполне понятная, но чтобы ее понял распылённый, обнищавший крестьянин-хозяин, — на это мы не рассчитываем. И мы знаем, что без принуждения здесь не обойдешься, — без принуждения, на которое разорённое крестьянство реагирует очень сильно. Не надо думать также, что эта мера избавит нас от кризиса. Но в то же время мы ставим своей задачей максимум уступок, чтобы доставить мелкому производителю наилучшие условия для проявления своих сил.
Мы должны признать необходимыми концессии, закупку машин и орудий для удовлетворения сельского хозяйства, чтобы, пустив их в обмен на хлеб, восстановить такие отношения между пролетариатом и крестьянством, которые обеспечивают существование его в обстановке мирного времени”.
— Но капиталисты других стран на это не пошли, поэтому разговор о концессиях остался теорией.
— “В заключение я скажу только два слова о том вопросе борьбы с бюрократизмом… В последнее время было обнаружено брожение и недовольство среди беспартийных рабочих. Когда в Москве были беспартийные собрания, ясно было, что из демократии, свободы они делают лозунг, ведущий к свержению Советской власти.
Бюрократизм в нашем государственном строе получил значение такой болячки, что о нём говорит наша партийная программа, и это потому, что он связан с этой мелкобуржуазной стихией и с её распылённостью. Победить эти болезни можно только объединением трудящихся, чтобы они умели не только приветствовать декреты Рабоче-Крестьянской инспекции, — мало разве у нас декретов, которые приветствуются? — но чтобы они умели через Рабоче-Крестьянскую инспекцию осуществлять свое право, чего сейчас нет не только в деревне, но и в городах, и даже в городах столичных! Часто не умеют осуществлять его даже там, где больше всего кричат против бюрократизма. На это обстоятельство надо очень и очень обратить внимание”.
— Главный способ борьбы с бюрократизмом состоит в обеспечении всеобщего участия в управлении государством.
— “Мы переживаем время, когда перед нами встаёт серьёзная угроза: мелкобуржуазная контрреволюция, как я уже сказал, более опасна, чем Деникин. Эта контрреволюция тем своеобразнее, что она — мелкобуржуазная, анархическая. Я утверждаю, что между идеями и лозунгами этой мелкобуржуазной, анархической контрреволюции и лозунгами «рабочей оппозиции» есть связь…
… Обращу ваше внимание на брошюру тов. Коллонтай. Брошюра эта действительно заслуживает вашего внимания и подводит итог работы, в течение нескольких месяцев производившейся этой оппозицией, или произведенного ею разложения.
Очевидно, все товарищи готовились к этому съезду и все должны знать, что синдикалистский уклон — это и есть анархический уклон и что «рабочая оппозиция», которая укрывается за пролетарской спиной, и есть мелкобуржуазная, анархическая стихия.
На стр. 25 этой брошюры тов. Коллонтай пишет — и это является одним из главнейших пунктов тезисов «рабочей оппозиции»:
«Организация управления народным хозяйством принадлежит всероссийскому съезду производителей, объединяемых в профессиональные и производственные союзы, которые избирают центральный орган, управляющий всем народным хозяйством республики»”.
— Убрать партию, как авангард рабочего класса.
— “Значит ли это, что мы партию отгораживаем от всего рабочего класса… Наш пролетариат в большей части своей деклассирован, что неслыханные кризисы, закрытие фабрик привели к тому, что от голода люди бежали, рабочие просто бросали фабрики, должны были устраиваться в деревне и переставали быть рабочими… Это всё и есть то, что экономически и порождает деклассирование пролетариата, что неизбежно вызывает и заставляет проявляться и тут мелкобуржуазные, анархические тенденции.
И нас… бешено ругали анархисты и синдикалисты, которые говорили: «Вот как они думают, — для осуществления пролетарской диктатуры необходима коммунистическая партия».
Мне кажется, что довольно об этом дискутировать! Все эти рассуждения о свободе слова и свободе критики, которые во всей этой брошюре пестрят и сквозят во всех речах «рабочей оппозиции», составляют девять десятых смысла речей, не имеющих особого смысла, — всё это слова того же порядка… Не надо теперь оппозиции, товарищи, не то время! Либо — тут, либо — там, с винтовкой, а не с оппозицией.
Если же они будут продолжать играть в оппозицию, тогда партия должна их из партии исключить.
Выправлять линию партии имеет право всякий. Вам дали все возможности для этого.
В результате, людям, которые говорят, что «на уступки не идут», надо сказать: «А партия на уступки идёт», — нужно, чтобы работа была дружная. Этой политикой мы отсеем здоровое от нездорового в «рабочей оппозиции» и получим укрепление партии.
… Любопытно, что на странице 33 той же брошюры мы находим следующее: ««Рабочая оппозиция» не настолько невежественна, чтобы не учитывать великой роли техники и технически вышколенных сил…». «Она не мыслит создать свой орган управления народным хозяйством, избранный на съезде производителей, и затем распустить совнархозы, главки, центры. Нет, она мыслит иное: подчинить эти необходимые технически ценные центры управления своему руководству, давать им теоретические задания, использовать их так, как в свое время фабриканты и заводчики использовали силы специалистов-техников».
Итак, тов. Коллонтай и т. Шляпников и следующие за ними «классово спаянные» люди… подчиняют своему необходимому руководству совнархозы, главки и центры, — всяких Рыковых, Ногиных и прочие «ничтожества» — и будут давать им теоретические задания! И что же, товарищи, разве можно это взять всерьёз?”
— И тем самым оставляют в стороне правящую коммунистическую партию.
— “Когда говорят, что у нас есть недоверие к рабочему классу, что мы не пускаем рабочих в руководящие органы, это — сплошная неправда… Мы изнемогаем от недостатка сил, малейшую помощь сколько-нибудь дельного человека, — а из рабочих втройне, — мы берём обеими руками.
Становитесь вместе с рабочими и научите, как бороться с бюрократизмом, если знаете лучше нас, а не выступайте так, как выступал Шляпников… Он говорил, что гноят картошку, и спрашивал, почему Цюрупу не предают суду.
А я задаю вопрос: почему не предают суду Шляпникова за такие выступления?.. Если бы, по мнению тов. Шляпникова, нужно было предать суду Цюрупу, почему Шляпников, как организованный член партии, не обжаловал это в Контрольной комиссии?”
Видно, что просто фразёр, а до работы особо дела нет.
— Это люди, которые видят себя в революции.
— “Но когда такие обвинения вместо исправления ошибок бросаются с кондачка, да ещё, как уже отмечали здесь некоторые товарищи, с тоном злорадства, когда требуют ответа, почему не предан суду Цюрупа, тогда предайте суду нас — ЦК. Мы считаем, что такое выступление — демагогия… Мы говорим: так работать нельзя, ибо это — демагогия, на которой базируются анархистско-махновские и кронштадтские элементы.
Тех, кто выдвигает подобные обвинения, или удаляют из партии, или говорят: мы посылаем тебя к картошке, в губернию такую-то, — посмотрим, меньше ли будет картошки сгноено, чем в тех губерниях, которыми руководил Цюрупа.
Что касается синдикалистского уклона, достаточно сказать два слова Шляпникову, ссылавшемуся на то, что «всероссийский съезд производителей», о котором написано буквально черным по белому в их платформе и подтверждено Коллонтай, что это будто бы может быть защищено ссылкой на Энгельса, — это смешно. Энгельс говорит о коммунистическом обществе. Там не останется классов, — там будут производители. А сейчас у нас есть классы? Есть. Сейчас у нас есть борьба классов? Самая бешеная! И в момент самой бешеной борьбы классов приходить и говорить: «всероссийский съезд производителей», — что это, как не синдикалистский уклон, который надо решительно и окончательно осудить?”
Далее идёт “Доклад о замене разверстки натуральным налогом”,15 марта.
“Товарищи, вопрос о замене развёрстки налогом является прежде всего и больше всего вопросом политическим, ибо суть этого вопроса состоит в отношении рабочего класса к крестьянству.
Два слова о теоретическом значении или о теоретическом подходе к этому вопросу. Нет сомнения, что социалистическую революцию в стране, где громадное большинство населения принадлежит к мелким земледельцам-производителям, возможно осуществить лишь путём целого ряда особых переходных мер, которые были бы совершенно не нужны в странах развитого капитализма…
Другое условие, это — соглашение между осуществляющим свою диктатуру или держащим в своих руках государственную власть пролетариатом и большинством крестьянского населения… Нам надо — согласно нашему миросозерцанию, нашему революционному опыту в течение десятилетий, урокам нашей революции — ставить вопросы прямиком: интересы этих двух классов различны, мелкий земледелец не хочет того, чего хочет рабочий.
Мы знаем, что только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах… Мы не должны стараться прятать что-либо, а должны говорить прямиком, что крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, что оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет… Так, как было до сих пор, — такого положения дольше удерживать нельзя.
Мы должны сказать крестьянам: «Хотите вы назад идти, хотите вы реставрировать частную собственность и свободную торговлю целиком, — тогда это значит скатываться под власть помещиков и капиталистов неминуемо и неизбежно. Целый ряд исторических примеров и примеров революций это свидетельствует. Весьма небольшое рассуждение из азбуки коммунизма, из азбуки политической экономии подтвердит неизбежность этого. Давайте же разбирать. Расчёт ли крестьянству расходиться с пролетариатом так, чтобы покатиться назад — и позволить стране откатываться — до власти капиталистов и помещиков, или не расчет? Рассчитывайте и давайте рассчитывать вместе».
И мы думаем, что если рассчитывать правильно, то при всей сознаваемой глубокой розни экономических интересов пролетариата и мелкого земледельца расчет будет в нашу пользу.
… Удовлетворить мелкого земледельца, по сути дела, можно двумя вещами. Во-первых, нужна известная свобода оборота, свобода для частного мелкого хозяина, а во-вторых, нужно достать товары и продукты.
Что же такое свобода оборота? Свобода оборота — это есть свобода торговли, а свобода торговли, значит назад к капитализму.
Спрашивается, как же так, может ли коммунистическая партия признать свободу торговли, к ней перейти? Нет ли тут непримиримых противоречий?”
— Может, если она перестала быть коммунистической, как у нас получилось на XXII съезде.
— “… Обмен допускается в пределах местного хозяйственного оборота”.
То есть тут уже начинаются зачатки НЭПа?
— Да. НЭП — это нормальное состояние переходного периода от капитализма к социализму. Военный коммунизм — это было время гражданской войны, надо было кормить армию, поэтому забирали то, что необходимо для армии, иначе всё бы пропало. А политика НЭПа касалась, прежде всего, мелкой буржуазии. Нужно было обеспечить экономическое соревнование крупного государственного хозяйства в городах и мелкого крестьянского хозяйства.
Образцом решения этого вопроса были сталинские пятилетки и коллективизация. Сначала надо было создать тракторную промышленность, затем государственную систему машинно-тракторных станций, которые возьмут на себя всю обработку земли, а не передавать эту технику — средства производства — мелкому буржуа. А вот дальше контрактация, а не свободная торговля. Заключается контракт между МТС и крестьянами- колхозниками. Крестьяне создают колхоз, а землю обрабатывают МТС.
— “Мелкий земледелец, пока он остаётся мелким, должен иметь стимул, толчок, побудитель, соответствующий его экономической базе, т. е. мелкому отдельному хозяйству.
… Мы слишком далеко зашли по пути национализации торговли и промышленности, по пути закрытия местного оборота. Было ли это ошибкой? Несомненно.
Мы можем в порядочной степени свободный местный оборот допустить, не разрушая, а укрепляя политическую власть пролетариата. Как это сделать — это дело практики. Моё дело доказать вам, что теоретически это мыслимо. Пролетариату, держащему в руках государственную власть, если у него имеются какие-нибудь ресурсы, вполне возможно пустить их в оборот и достигнуть этим известного удовлетворения среднего крестьянина, удовлетворить его на основе местного хозяйственного оборота”.
— В последнем публичном выступлении Ленин сказал: “Я верю, что из России нэповской будет Россия социалистическая”.
— “… При местном хозяйственном обороте кооперация, которая у нас в состоянии чрезмерного задушения, нам нужна. Наша Программа подчёркивает, что лучший аппарат для распределения есть оставшаяся от капитализма кооперация, что этот аппарат нужно сохранить. Это говорится в Программе. Исполнили ли мы это? Очень недостаточно, а частью совсем не исполняли, опять-таки частью по ошибке, частью по военной нужде.
… Ничего не ломайте, не спешите, не мудрите наспех, поступайте так, чтобы максимально удовлетворить среднее крестьянство, не нарушая интересов пролетариата. Испытайте то, испытайте другое, изучайте практически, на опыте, потом поделитесь с нами и скажите, что вам удалось, а мы создадим специальную комиссию или даже несколько комиссий, которые собранный опыт учтут, и думаю, что привлечём для этого специально т. Преображенского, автора книги: «Бумажные деньги в эпоху пролетарской диктатуры».
Нам предложат вопрос и пожелают узнать: где достать товары? Ведь свобода торговли требует товаров, и крестьяне — очень умные люди и умеют великолепно издеваться.
… У нас есть экономическая возможность достать товары. Как мы сумеем это сделать, — это другой вопрос, но известная возможность есть.
Мы рассчитывали золотой фонд употребить на средства производства. Лучше всего делать машины, но, если бы мы и купили их, мы бы этим самым построили наше производство. Но для этого нужно, чтобы был рабочий, был крестьянин, который мог бы работать; но он в большинстве случаев не может работать: он истощён, он переутомлён. Нужно поддержать его, нужно золотой фонд бросить на предметы потребления, вопреки нашей прежней программе. Прежняя наша программа была теоретически правильна, но практически несостоятельна… Если мы получим товары для крестьянина, это есть, конечно, нарушение программы, это есть неправильность, но нужно дать передышку, потому что народ переутомлён так, что иначе он не в состоянии работать.
Не надо закрывать глаза на то, что замена разверстки налогом означает, что кулачество из данного строя будет вырастать ещё больше, чем до сих пор. Оно будет вырастать там, где оно раньше вырастать не могло. Но не запретительными мерами нужно с этим бороться, а государственным объединением и государственными мерами сверху. Если ты можешь дать крестьянству машины, этим ты поднимешь его, и когда ты дашь машины или электрификацию, тогда десятки или сотни тысяч мелких кулаков будут убиты”.
— Социалистическое будет расти быстрее при поддержке государства.
— “Всякий что-нибудь сможет дать государству в обмен. Один сможет дать излишки хлеба, другой даст в обмен огородные продукты, третий — трудовую повинность. В основном положение такое: мы должны экономически удовлетворить среднее крестьянство и пойти на свободу оборота, иначе сохранить власть пролетариата в России, при замедлении международной революции, нельзя, экономически нельзя.
Почему нам нужно было заменить развёрстку налогом? Развёрстка предполагала: изъять все излишки, установить обязательную государственную монополию. Мы не могли поступить иначе, мы были в состоянии крайней нужды.
Если будет неурожай, брать излишки нельзя, потому что излишков не будет. Их пришлось бы взять изо рта крестьян. Если будет урожай, тогда все поголодают немножко, и государство будет спасено, — либо, если не сумеем взять у людей, которые не в состоянии наесться досыта, государство погибнет… Нужно сказать мелкому хозяину: «Ты, хозяин, производи продукты, а государство берет минимальный налог».
Искать переходные меры — задача очень трудная. Не удалось быстро и прямолинейно это сделать — мы духом не упадем, мы свое возьмём.
Мы знаем аппарат Компрода, мы знаем, что это один из лучших наших аппаратов. Сравнивая его с другими, мы видим, что это — лучший аппарат, и он должен быть сохранен, но аппарат должен быть подчинён политике.
А сейчас нам надо иметь в виду основное: нам нужно, чтобы о принятом вечером же было оповещено по радио во все концы мира, что съезд правительственной партии в основном заменяет разверстку налогом, давая этим целый ряд стимулов мелкому земледельцу расширять хозяйство, увеличивать засев, что съезд, вступая на этот путь, исправляет систему отношений между пролетариатом и крестьянством и выражает уверенность, что этим путём будет достигнуто прочное отношение между пролетариатом и крестьянством”.
Следующий материал “Первоначальный проект резолюции об улучшении положения рабочих и нуждающихся крестьян”.
“Одобряя решение Цека и Советской власти о выдаче части золотого фонда на закупку предметов потребления рабочих, съезд требует расширения этой меры и немедленного соответственного изменения нашего импортного (ввозного) плана”.
— Ленин много выступал, но всё, что он собирался делать, что должно было превращаться в постановления — всё было написано. И написано не для того, чтобы только зачитывать, а чтобы выполнять. Каждый раз шла подготовка резолюции и потом постановление. Постановления давали единство действий. А дискуссии — вещь полезная, но единства действий они не дают. В их ходе можно вообще передраться. На нас будут наступать, а мы будем спорить: А или Б?
— Из заключительной речи.
“… В Америке одна группа граждан употребила невиданный приём агитации за Советскую Россию.
Эта группа собрала из газет, самых разнообразных, за несколько месяцев все то, что говорили про Россию, про бегство Ленина и Троцкого, про расстрел Троцким Ленина и обратно, собрала всё в одну брошюру. Лучшей агитации для Советской власти нельзя себе представить”.
Следующий материал “О продовольственном налоге”.
— Вот принимается решение, и чтобы это решение выполнить, надо всё подробно растолковать. Раскрыть. Ленин понимал, что он сделает это лучше всех. И делал.
— “Вопрос о продналоге вызывает в настоящее время особенно много внимания, обсуждения, споров.
Обсуждение носит характер немного сутолочный. Этим грехом, по причинам слишком понятным, страдаем мы все.
Во-первых, надо разобрать, каков именно тот переход от капитализма к социализму, который даёт нам право и основание называться социалистической республикой Советов.
Во-вторых, надо обнаружить ошибку тех, кто не видит мелкобуржуазных экономических условий и мелкобуржуазной стихии, как главного врага социализма у нас.
В-третьих, надо хорошенько понять значение Советского государства в его экономическом отличии от буржуазного государства.
Рассмотрим все эти три обстоятельства.
Не было ещё, кажется, такого человека, который, задаваясь вопросом об экономике России, отрицал переходный характер этой экономики. Ни один коммунист не отрицал, кажется, и того, что выражение «Социалистическая Советская Республика» означает решимость Советской власти осуществить переход к социализму, а вовсе не признание данных экономических порядков социалистическими”.
— Я уже устал объяснять людям в разных формах — и в публичной, и в письменной, и в роликах в интернете — что понятие социалистической страны вовсе не означает, что в этой стране построен социализм. Ленин тут чётко говорит, что установившаяся диктатура пролетариата — это намерение и решимость строить социализм. А вот когда будет построен социализм, это уже будет не просто социалистическая страна, а такая социалистическая страна, в которой завершился переходный период и наступил социализм как первая фаза коммунизма.
— “Но что же значит слово переход? Не означает ли оно, в применении к экономике, что в данном строе есть элементы, частички, кусочки капитализма и социализма? Всякий признаёт, что да.
Мы наблюдаем по меньшей мере пять различных систем или укладов, или экономических порядков, и, считая снизу доверху, они оказываются следующими: первое — патриархальное хозяйство, это когда крестьянское хозяйство работает только на себя или если находится в состоянии кочевом или полукочевом, а таких у нас сколько угодно; второе — мелкое товарное хозяйство, когда оно сбывает продукты на рынок; третье — капиталистическое, — это появление капиталистов, небольшого частнохозяйственного капитала; четвёртое — государственный капитализм, и пятое — социализм”.
— И всё это находится в движении. Из госкапитализма черпаются предприятия для того, чтобы сделать их социалистическими.
— “Россия так велика и так пестра, что все эти различные типы общественно-экономического уклада переплетаются в ней. Своеобразие положения именно в этом.
Спрашивается, какие же элементы преобладают? Ясное дело, что в мелкокрестьянской стране преобладает, и не может не преобладать, мелкобуржуазная стихия: большинство, и громадное большинство, земледельцев — мелкие товарные производители.
Не государственный капитализм борется здесь с социализмом, а мелкая буржуазия плюс частнохозяйственный капитализм борются вместе, заодно, и против государственного капитализма, и против социализма. Мелкая буржуазия сопротивляется против всякого государственного вмешательства, учёта и контроля, как государственно-капиталистического, так и государственно-социалистического.
Спекулянт, мародер торговли, срыватель монополии — вот наш главный «внутренний» враг, враг экономических мероприятий Советской власти… Мы прекрасно знаем, что экономическая основа спекуляции есть мелкособственнический, необычайно широкий на Руси, слой и частнохозяйственный капитализм, который в каждом мелком буржуа имеет своего агента”.
— Который сегодня называется мелким бизнесом. Медведев говорил: не надо кошмарить мелкий бизнес! Их защищают от проверок, контроля. Они бесконтрольно уже сколько людей сожгли!
— “Либо мы подчиним своему контролю и учёту этого мелкого буржуа (мы сможем это сделать, если сорганизуем бедноту, т. е. большинство населения или полупролетариев, вокруг сознательного пролетарского авангарда), либо он скинет нашу, рабочую, власть неизбежно и неминуемо…
Государственный капитализм был бы гигантским шагом вперёд, даже если бы мы заплатили больше, чем теперь, ибо заплатить «за науку» стоит, ибо это полезно для рабочих, ибо победа над беспорядком, разрухой, расхлябанностью важнее всего, ибо продолжение мелкособственнической анархии есть самая большая, самая грозная опасность, которая погубит нас…
Рабочий класс, научившийся тому, как отстоять государственный порядок против мелкособственнической анархичности, научившийся тому, как наладить крупную общегосударственную организацию производства на государственно-капиталистических началах, будет иметь тогда, — извините за выражение, — все козыри в руках, и упрочение социализма будет обеспечено.
Государственный капитализм экономически несравненно выше, чем наша теперешняя экономика, это — во-первых.
Во-вторых, в нём нет для Советской власти ничего страшного, ибо Советское государство есть государство, в котором обеспечена власть рабочих и бедноты…”
Дальше Ленин говорит интересную вещь о том, что мы обгоняем Германию политически, а она нас — экономически.
“Германия и Россия воплотили в себе в 1918 году всего нагляднее материальное осуществление экономических, производственных, общественно-хозяйственных, с одной стороны, и политических условий социализма, с другой стороны.
Если в Германии революция ещё медлит «разродиться», наша задача — учиться государственному капитализму немцев, всеми силами перенимать его…
Государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет”.
— В другом месте Ленин пишет, что государственно-капиталистическая монополия, но обращённая на пользу всего народа и потому переставшая быть капиталистической монополией, означала бы социализм.
— “Неужели не ясно, что, чем выше мы поднялись над этой политической ступенькой, чем полнее мы воплотили в Советах социалистическое государство и диктатуру пролетариата, тем менее нам позволительно бояться «государственного капитализма»?”
— Из этого государственного капитализма, из этого сектора черпаются те предприятия, которые уже без всякой революции, по постановлению переходят в социалистический сектор. И он всё время растёт за счёт госкапитализма. А вот за счёт мелкого хозяйства он начал расти только после коллективизации.
— “… Пролетариат России, впереди любой Англии и любой Германии по нашему политическому строю, по силе политической власти рабочих и вместе с тем позади самого отсталого из западноевропейских государств по организации добропорядочного государственного капитализма, по высоте культуры, по степени подготовки к материально-производственному «введению» социализма.
… Из этого своеобразного положения вытекает для данного момента именно необходимость своеобразного «выкупа», который рабочие должны предложить культурнейшим, талантливейшим, организаторски наиболее способным капиталистам, готовым идти на службу к Советской власти и добропорядочно помогать организации крупного и крупнейшего «государственного» производства. Не ясно ли, что при таком своеобразном положении мы должны стараться избежать двоякого рода ошибок, из которых каждая по-своему мелкобуржуазна? С одной стороны, непоправимой ошибкой было бы объявить, что раз признано несоответствие наших экономических «сил» и силы политической, то, «следовательно», не надо было брать власти. Так рассуждают «человеки в футлярах», забывающие, что «соответствия» не будет никогда, что его не может быть в развитии общества, как и в развитии природы, что только путём ряда попыток, из которых каждая, отдельно взятая, будет одностороння, будет страдать известным несоответствием, — создаётся победоносный социализм из революционного сотрудничества пролетариев всех стран.
С другой стороны, явной ошибкой было бы дать волю крикунам и фразёрам, которые позволяют себя увлечь «яркой» революционностью, но на выдержанную, продуманную, взвешенную, учитывающую и труднейшие переходы, революционную работу не способны.
Они кричат теперь — до истерики, захлебываясь, криком кричат против «соглашательства» «правых большевиков».
Называть «соглашательством» то, что, придя в положение, когда мы можем и должны управлять страной, мы стараемся привлечь к себе, не жалея денег, культурнейшие из обученных капитализмом элементов, их взять на службу против мелкособственнического распада, это не значит вовсе не уметь думать об экономических задачах строительства социализма…”
— Из обсуждённого материала видно: как только Ленин добивался принятия соответствующего решения, чётко понимал, что необходимо растолковать в отдельной брошюре, почему надо выполнять это постановление и как его надо выполнять. Иначе начнётся хаос. Будет не выполнение постановления, а склока.
— Следующий раздел: “О продналоге, о свободе торговли, о концессиях”.
“Продналог есть одна из форм перехода от своеобразного «военного коммунизма», вынужденного крайней нуждой, разорением и войной, к правильному социалистическому продуктообмену. А этот последний, в свою очередь, есть одна из форм перехода от социализма с особенностями, вызванными преобладанием мелкого крестьянства в населении, к коммунизму”.
— Это не отступление, а форма движения вперёд.
— “Мы всё ещё так разорены, так придавлены гнетом войны (бывшей вчера и могущей вспыхнуть, благодаря алчности и злобе капиталистов, завтра), что не можем дать крестьянину за весь нужный нам хлеб продукты промышленности. Зная это, мы вводим продналог, то есть минимально необходимое (для армии и для рабочих) количество хлеба берем как налог, а остальное будем обменивать на продукты промышленности”.
Дальше про концессии.
“Самый простой случай или пример того, как Советская власть направляет развитие капитализма в русло государственного капитализма, как она «насаждает» государственный капитализм, это — концессии”.
— Это больше носило теоретический и принципиальный характер. То есть возможны уступки капитализму или даже капиталистическим зарубежным организациям в вопросах создания и налаживания производства, хотя тема с концессиями, по существу, не была развёрнута. Не пошли тогда на это. А вот когда строительство социализма было уже налажено, тогда многие приезжали помогать строить Днепрогэс, помогали в строительстве социализма.
— “Вся трудность задачи, по отношению к концессиям, сводится к тому, чтобы все обдумать и взвесить при заключении концессионного договора, а затем уметь следить за его исполнением.
Возьмём кооперацию. Недаром декрет о продналоге вызвал немедленно пересмотр положения о кооперации и известное расширение её «свободы» и её прав. Кооперация есть тоже вид государственного капитализма, но менее простой, менее отчётливо-очерченный, более запутанный и потому ставящий перед нашей властью на практике большие трудности.
Но «кооперативный» капитализм в отличие от частнохозяйственного капитализма является, при Советской власти, разновидностью государственного капитализма, и, в качестве такового, он нам выгоден и полезен сейчас, — разумеется, в известной мере.
Кооперативный капитализм похож на государственный в том отношении, что облегчает учёт, контроль, надзор, договорные отношения между государством (Советским в данном случае) и капиталистом. Кооперация, как форма торговли, выгоднее и полезнее, чем частная торговля, не только по указанным причинам, но и потому, что она облегчает объединение, организацию миллионов населения, затем всего населения поголовно, а это обстоятельство, в свою очередь, есть гигантский плюс с точки зрения дальнейшего перехода от государственного капитализма к социализму.
Посмотрите на карту РСФСР. К северу от Вологды, к юго-востоку от Ростова-на-Дону и от Саратова, к югу от Оренбурга и от Омска, к северу от Томска идут необъятнейшие пространства, на которых уместились бы десятки громадных культурных государств. И на всех этих пространствах царит патриархальщина, полудикость и самая настоящая дикость. А в крестьянских захолустьях всей остальной России? Везде, где десятки верст просёлка — вернее: десятки верст бездорожья — отделяют деревню от железных дорог, то есть от материальной связи с культурой, с капитализмом, с крупной промышленностью, с большим городом. Разве не преобладает везде в этих местах тоже патриархальщина, обломовщина, полудикость?
Мыслимо ли осуществление непосредственного перехода от этого, преобладающего в России, состояния к социализму? Да, мыслимо до известной степени, но лишь при одном условии, которое мы знаем теперь, благодаря одной громадной и завершённой научной работе, точно. Это условие — электрификация.
На ближайшие же годы надо уметь думать о посредствующих звеньях, способных облегчить переход от патриархальщины, от мелкого производства к социализму.
Капитализм есть зло по отношению к социализму. Капитализм есть благо по отношению к средневековью, по отношению к мелкому производству, по отношению к связанному с распылённостью мелких производителей бюрократизму.
Возьмите вопрос о бюрократизме и взгляните на него с экономической стороны. Каковы экономические корни бюрократизма? Главным образом эти корни двоякие: с одной стороны, развитая буржуазия именно против революционного движения рабочих (частью и крестьян) нуждается в бюрократическом аппарате, в первую голову военном, затем судейском и т. д. Этого у нас нет. Суды у нас классовые, против буржуазии. Армия у нас классовая, против буржуазии. Бюрократизм не в армии, а в обслуживающих её учреждениях. У нас другой экономический корень бюрократизма: раздробленность, распылённость мелкого производителя, его нищета, некультурность, бездорожье, неграмотность, отсутствие оборота между земледелием и промышленностью, отсутствие связи и взаимодействия между ними. В громадной степени это — результат гражданской войны.
Бюрократизм, как наследие «осады», как надстройка над распылённостью и придавленностью мелкого производителя, обнаружил себя вполне.
Всячески и во что бы то ни стало развить оборот, не боясь капитализма, ибо рамки для него поставлены у нас (экспроприацией помещиков и буржуазии в экономике, рабоче-крестьянской властью в политике) достаточно узкие, достаточно «умеренные». Такова основная мысль продналога, таково его экономическое значение”.
— Расширять социалистический сектор, а капиталистический — использовать для этого.
— “Продовольственный работник знал до сих пор одну основную директиву: собери 100% разверстки. Теперь директива иная: собери 100% налога в кратчайший срок, затем собери еще 100% обменом на продукты крупной и мелкой промышленности. Тот, кто соберёт 75% налога и 75% (из второй сотни) обменом на продукты крупной и мелкой промышленности, сделает более полезное государственное дело, чем тот, кто соберёт 100% налога и 55% (из второй сотни) обменом”.
— Надо выйти из разрухи, поднять производство. А поскольку власть у рабочего класса, то все эти капиталисты под контролем.
— “На местах у нас, в общем, стоит дело лучше, — насколько я могу обозревать, — чем в центре, да это и понятно, ибо зло бюрократизма, естественно, концентрируется в центре; Москва не может не быть в этом отношении худшим городом и вообще наихудшим «местом» в республике. На местах уклонения от среднего есть в обе стороны; уклонения в худшую сторону реже, чем уклонения в лучшую. Уклонения в худшую сторону, это — злоупотребления примазавшихся к коммунистам старых чиновников, помещиков, буржуа и прочей сволочи, которая иногда совершает отвратительные бесчинства и безобразия, надругательства над крестьянством. Тут нужна чистка террористическая: суд на месте и расстрел безоговорочно. Пускай Мартовы, Черновы и беспартийные мещане, подобные им, бьют себя в грудь и восклицают: «хвалю тебя, господи, за то, что я не похож на «них», что я не признавал и не признаю террора». Эти дурачки «не признают террора», ибо они выбрали себе роль лакействующих пособников белогвардейщины по части одурачения рабочих и крестьян. Эсеры и меньшевики «не признают террора», ибо они исполняют свою роль подведения масс под флагом «социализма» под белогвардейский террор…
А мы будем говорить тяжёлую, но несомненную правду: в странах, переживающих неслыханный кризис, распад старых связей, обострение классовой борьбы после империалистской войны 1914 –1918 годов, — таковы все страны мира, — без террора обойтись нельзя, вопреки лицемерам и фразерам. Либо белогвардейский, буржуазный террор американского, английского (Ирландия), итальянского (фашисты), германского, венгерского и других фасонов, либо красный, пролетарский террор. Середины нет, «третьего» нет и быть не может.
Надо пересмотреть и переработать все законы о спекуляции, объявив наказуемым (и преследуя фактически с тройной против прежнего строгостью) всякое хищение и всякое уклонение, прямое или косвенное, открытое или прикрытое, от государственного контроля, надзора, учёта”.
Политические итоги и выводы.
“Милюков прав против Черновых и Мартовых, ибо выдаёт действительную тактику действительной белогвардейской силы, силы капиталистов и помещиков: давайте поддерживать кого угодно, даже анархистов, какую угодно Советскую власть, лишь бы свергнуть большевиков, лишь бы осуществить передвижку власти!”
Это о кронштадтском мятеже.
— Да.
— “Коммунисты у нас до сих пор ещё мало умеют понять свою настоящую задачу управления: не «самим» стараться «всё» делать, надрываясь и не успевая, берясь за 20 дел и не кончая ни одного, а проверять работу десятков и сотен помощников, налаживать проверку их работы снизу, т. е. настоящей массой; направлять работу и учиться у тех, у кого есть знания (спецы) и опыт налаживания крупного хозяйства (капиталисты)”.
Небольшой материал “Дополнение к проекту постановления СНК «О распределении сельскохозяйственных машин»”.
“Никакое снабжение с.-х. машинами и орудиями недопустимо без установления реального контроля со стороны Наркомпрода за получением для государства с.-х. продуктов в обмен за эти машины и орудия”.
— Вот это Сталин и реализовал. Контрактация.
— Ещё один небольшой материал. “Проект постановления ЦК РКП(б)”.
“ЦК РКП, обсудив телеграмму Сванидзе к Сталину от 8/V за № 2031, признаёт, что грузинские товарищи делают серьёзнейшую политическую ошибку, не пресекая железной рукой реквизиций, конфискаций, хищений и вышибания из квартир иностранцев”.
И дальше о том, почему этого делать нельзя. Я это процитировал как слепок того момента.
Далее “Тов. Кржижановскому в президиум Госплана”.
“Единого государственного плана хозяйства у нас пока почти ещё не чувствуется. Преобладает стремление «поднять» все и вся, все отрасли хозяйства, даже все предприятия, оставшиеся по наследству от капитализма.
Госплану следует так поставить работу, чтобы выработать, хотя бы ко времени сбора урожая, основы общегосударственного хозяйственного плана на ближайший период, год или два”.
И далее подробно о том, как и что делать.
“Особое внимание надо обратить на промышленность, дающую предметы, годные для обмена на хлеб, для получения в обмен хлеба внутри страны.
Надо попытаться выделить и подсчитать: (а) предприятия (с числом рабочих), которые безусловно необходимы государству, и (б) предприятия — с числом рабочих в них, — которые держатся по традиции, по рутине, по нежеланию рабочих переменить профессию и местожительство и т. п.”
Материал “Наказ от СТО (Совета руда и обороны) местным советским учреждениям”. Тут всё отлично проработано!
— Тут есть одно важное положение о том, что государственный продукт, продукт социалистической фабрики, обмениваемый на крестьянское продовольствие не есть товар в политико-экономическом смысле. Во всяком случае, не только товар, уже не товар, перестаёт быть товаром. То есть для того, чтобы продукт был товаром, надо не цену на него установить, а чтобы он производился с целью обмена. А в Советской России продукт уже производится не с целью обмена, а для удовлетворения потребностей трудящихся и для развития народного хозяйства.
— “Первоочередной задачей Советской республики является восстановление производительных сил, подъём сельского хозяйства, промышленности и транспорта.
По закону, который издан ВсеЦИКом, развёрстка заменена продовольственным налогом. Установлена свобода обмена остающихся земледельцу излишков на всякие продукты. Постановлением Совнаркома опубликованы ставки налога. Размеры налога, приблизительно, вдвое ниже развёрстки. Совнаркомом издан новый закон о кооперации, расширяющий её права в связи с свободой обмена земледельческих излишков.
Этими законами сделано очень многое для немедленного улучшения положения крестьянского хозяйства, для усиления интереса крестьян к расширению запашки и к улучшению земледелия и скотоводства, а вместе с этим для подъёма и развития мелкой, местной промышленности, которая не нуждается в заготовке и подвозе больших государственных запасов продовольствия, сырья и топлива.
Практическое мерило успехов нашего хозяйственного строительства в общегосударственном масштабе мы имеем теперь в первую очередь двоякое: во-первых, успех быстрого, полного, государственно-правильного сбора продовольственного налога; во-вторых — и это особенно важно — успех товарообмена и продуктообмена сельскохозяйственных продуктов на промышленные, успех оборота между земледелием и промышленностью.
Все местные власти, все местные учреждения каждой губернии, каждого уезда, каждого областного центра, каждой автономной республики должны, объединённо и согласованно, развернуть дело так, чтобы обмен излишков был двинут.
Сверх налога, сколько сельскохозяйственных излишков обменяли крестьяне на продукты мелкой промышленности и частной торговли и сколько на продукты, доставляемые государством? — вот два вопроса, которые должны в первую очередь заинтересовать всякого советского работника, занятого делом хозяйственного строительства.
Совет Труда и Обороны постановил: во-первых, ввести повсюду экономические совещания для согласования работы местных органов всех экономических наркоматов, и, во-вторых, установить правильную отчетность местных экономических совещаний в целях обмена опыта, организации соревнования и, главное, проверки местной работой и её результатами правильности приёмов деятельности и способа постройки центральных учреждений.
Местные экономические совещания должны быть организуемы по типу СТО (Совета Труда и Обороны) и находиться в таких же отношениях к местным исполкомам, в каких СТО находится к Совнаркому. СТО работает на правах комиссии Совнаркома; при условии подбора членов СТО из членов СНК получается полнейшая согласованность работы обоих учреждений, устранение всякой возможности трений между ними, быстрота работы, простота аппарата, ибо никакого аппарата СТО не создаёт, а работает через аппараты ведомств, стараясь упростить их и согласовать между собою”.
Далее подробно о том, как это всё организовать. И про отчёты интересно.
“При составлении отчётов необходимо соединять возможно большую краткость с точностью ответа на поставленные вопросы. Вопросы делятся на четыре группы: первая группа вопросов, это — те, которые в особенности выдвигаются на первое место в настоящее время…
Вторая группа вопросов, это — такие, ответ на которые тоже обязателен в каждом отчёте, но очень часто может и должен быть дан в виде краткой сводки тех отчётов, которые уже представлены в соответственные ведомства.
Третья группа вопросов, это — такие, ответ на которые обязателен не в каждом отчёте… Четвёртая группа это — все и всяческие дополнительные вопросы, которые не указываются наперёд, не ставятся центром, а возникают на местах”.
И дальше подробная инструкция аж на 16 страниц!
— Если бы Ленин не написал, это невозможно было бы сделать.
— Следующий материал “Х Всероссийская конференция РКП(б) 26–28 мая 1921 г.”
“… Товарищ говорил, что теперь у них есть «южбум» и что они воюют против этого «южбума», а когда я спросил, в какое учреждение они подали жалобу против «южбума», он ответил, что не знает, а ведь это очень важно.
С ними нужно воевать по всем правилам искусства и привлекать к ответственности тех партийных товарищей, которые ходят и жалуются или рассказывают анекдоты о том, что в таком-то учреждении сделана такая-то гадость, ходят по всей Москве и рассказывают анекдоты про бюрократические происшествия. А вы, товарищи, сознательные коммунисты, что вы сделали для борьбы с этим? — Я жаловался. — А до какого учреждения довели вы эту жалобу? Оказывается, что ни до какого, а между тем жалоба должна была быть направлена и в СНК, и в ВЦИК, т. е. с использованием всех прав, предоставленных нашей Конституцией. Это война и, конечно, связана подчас и с поражениями. Но где же это видано, чтобы даже самые победоносные войны обходились без поражений?”
— Могут быть и поражения, но войну вести нужно!
— “Коренная политическая задача момента состоит в полном усвоении и точном проведении всеми партийными и советскими работниками новой экономической политики. На первое место выдвигается товарообмен, как основной рычаг новой экономической политики”.
— Эту новую экономическую политику представляют как отказ от строительства социализма.
— Но это же бред!
— Да, потому что это переход от военного положения к нормальной работе по построению социализма.
— “Речь на III Всероссийском продовольственном совещании 16 июня 1921 г.”.
— Ленину теперь надо довести эту политику до широкого круга трудящихся. И он не только поручает кому-то, но и сам в этом участвует.
— “… Нам второй год предсказывают, этого мы ещё не знаем, но что второй год мы опять-таки в значительных районах будем переживать сильнейший неурожай…
Второе обстоятельство, которое не представляет из себя явления настолько неожиданного, это — переходный, переломный момент во всей продовольственной политике.
Но, кроме того, вы знаете, что самый переход от войны к хозяйству, тот переход, о котором мы так долго говорили, которому мы посвятили несколько партийных конференций и съездов, этот переход сам по себе просто, как переход, создал новые громадные трудности, потому что при разрушенном аппарате, при расстроенном транспорте самый переход от старой большой армии, стоявшей на границе в боевом порядке, к армии мирного времени создал громадные трудности, с которыми мы, по-видимому, в главной части сладили, и всё же всякий, знающий дело, не усомнится в том, что немалое количество трудностей ещё осталось.
Страна неслыханно разорена. И прежде, до войны империалистской, она была более отсталой, после войны она была разорена больше, чем другие, и еще три года несла неслыханные тяжести войны с буржуазией и помещиками.
Строить приходится двояко: посредством налога, во-первых, и товарообмена, во-вторых.
Что самое важное и что партийная конференция выдвинула на первый план и что решено последним партийным съездом, это — задача товарообмена.
Повторяю, именно фундаментальная основа нашей экономической политики и составляет главное задание вашего продовольственного совещания. На это должно быть обращено всё ваше внимание”.
И последний на сегодня материал “Предложения по вопросу о проверке и чистке личного состава РКП(б)”.
“Основной ячейкой, производящей регистрацию, должна быть группа старых членов РКП (не < 5–7 лет в партии) и обязательно рабочих.
Из партии должны быть удалены все сколько-нибудь сомнительные, ненадёжные, не доказавшие своей устойчивости члены РКП, с правом обратного приёма после дополнительной проверки и испытания.
1) Вступившие из других партий после X. 1917; 2) вступившие из среды чиновников и должностных лиц, бывших на службе старых правительств; 3) занимавшие должности, связанные с какими-либо привилегиями; 4) принадлежащие к совслужащим, — эти категории должны быть подвергнуты поголовно особой проверке с обязательным опросом трудящихся как партийных, так и беспартийных, встречавшихся с данным членом РКП на его работе.
От рекомендующих требовать точной письменной аттестации, причём в числе рекомендующих должно быть непременно несколько рабочих со стажем 5 –7 лет в партии.
Формальности свести на минимум по отношению к действительным рабочим, действительно работающим на своей фабрике, и по отношению к крестьянам, занятым на своем участке земли, чтобы таких лиц не затруднять перерегистрацией”.
Очень интересный том! Как назовём его, Михаил Васильевич?
— “Обеспечение становления социализма”.
— То есть не хотите упоминать продналог, продразвёрстку?
— Это не самостоятельные задачи, а шаги к социализму. Закончилась война. Социалистическую революцию делали для того, чтобы произошло становление социализма. Политически эта задача решена. Есть диктатура пролетариата. А теперь надо экономически это обеспечить.
— Может добавить тогда слово “экономического”?
— Можно сказать так: “Обеспечение становления экономики социализма”.
— О! Так лучше! Спасибо, Михаил Васильевич!
— Вам спасибо!