— Здравствуйте, Михаил Васильевич!
— Здравствуйте, Марат Сергеевич! Чувствую, Вы вступаете на более высокий порог. Вы изучали капитализм свободной конкуренции. И вот наступил момент, когда Ленин должен был выступить, как самостоятельный теоретик, столкнувшись с изменениями в капитализме. Речь шла о том, что капитализм принял другую форму и содержание. Он доразвился до другой ступени. Какой?
— Империализм.
— А широкое название?
— Монополистический…
— Я думаю, что всё-таки важнейшая характеристика — высшая и последняя стадия капитализма.
— А, в этом смысле…
— То, что она высшая — это очень важно. Больше никакой новой ступеньки не будет. И государственно-монополистический капитализм в это укладывается.
Раньше капитализм характеризовался очень просто — товарное хозяйство на том этапе развития, когда рабочая сила становится товаром. Всё производство работает на рынок. Даже более того — на неизвестный и свободный рынок. Во втором томе у Маркса описано обращение капитала. А уже различные гримасы рынка — в третьем томе. Мало кто дочитывает до этого.
Капиталистам не важно, чем именно заниматься. Главное — капитал и прибыль.
Ленину пришлось столкнуться с таким явлением, которого не было при Марксе. Что произошло в экономике капитализма? Кажется, рынок ещё царит, но он уже подорван.Раньше было производство на свободный рынок, а теперь?
— Производство на заказ.
— Да. Раньше делали, а потом думали, как продать. А теперь, если я хочу что-то сделать, я сначала выясняю, надо это или нет. Сначала заказ, потом работа. Это ещё не планирование, конечно, но уже ближе к тому.
Поэтому будет ошибкой считать, что если вы прочитали “Капитал”, то знаете всё о современном положении дел. Нет. Без двадцать седьмого тома, который Марат Сергеевич держит в руках, нельзя стать современным экономистом. Это систематическое изложение того капиталистического мира, который готов к социалистической революции. А называется это у Ленина очень скромно: популярный очерк.
— Том 27 охватывает период август 1915 — июнь 1916 гг. Первая статья “Поражение России и революционный кризис”.
“Все видят теперь, что революционный кризис в России налицо, но не все правильно понимают его значение и вытекающие из него задачи пролетариата.
История как бы повторяется: снова война, как и в 1905 году, притом война, в которую царизм втянул страну ради определенных и явных завоевательных, хищнических и реакционных целей. Снова поражение в войне и ускоренный им революционный кризис. Снова либеральная буржуазия, — на этот раз даже с самыми широкими слоями консервативной буржуазии и помещиков, — выдвигает программу реформ и соглашения с царем. Почти как летом 1905 года перед булыгинской Думой или как летом 1906 года после разгона I Думы.
Однако на деле громадной разницей является то, что война охватила теперь всю Европу, все передовые страны с массовым и могучим социалистическим движением. Империалистская война связала революционный кризис в России, кризис на почве буржуазно-демократической революции, с растущим кризисом пролетарской, социалистической революции на Западе. Эта связь настолько непосредственна, что никакое отдельное решение революционных задач в той или иной стране невозможно: буржуазно-демократическая революция в России теперь уже не только пролог, а неразрывная составная часть социалистической революции на Западе.
Довести до конца буржуазную революцию в России, чтобы разжечь пролетарскую революцию на Западе, — так ставилась задача пролетариата в 1905 году. В 1915 вторая половина этой задачи стала настолько насущной, что она на очередь становится одновременно с первой. Возникло новое политическое деление в России на почве новых, более высоких, более развитых, более переплетенных международных отношений. Это новое деление между революционерами-шовинистами, которые хотят революции для победы над Германией, и революционерами – пролетарскими интернационалистами, которые хотят революции в России для пролетарской революции на Западе и одновременно с ней. Это новое деление, по сути дела, есть деление между мелкой буржуазией, городской и деревенской, в России и социалистическим пролетариатом. Это новое деление надо отчетливо сознать, ибо первая задача марксиста, т. е. всякого сознательного социалиста, перед лицом надвигающейся революции состоит в уразумении позиции разных классов, в сведении разногласий тактических и принципиальных вообще к различиям в позиции разных классов”.
— 1915 год. Перед лицом наступающей революции. Ленин тут выступает, как провидец.
— “Перед нами ясная позиция монархии и крепостников-помещиков: «не отдать» России либеральной буржуазии; скорее сделка с монархией немецкой. Так же ясна позиция либеральной буржуазии: воспользоваться поражением и растущей революцией, чтобы добиться у испуганной монархии уступок и дележа власти с буржуазией. Так же ясна позиция революционного пролетариата, стремящегося довести революцию до конца, используя колебания и затруднения правительства и буржуазии. Мелкая же буржуазия, т. е. гигантская масса едва просыпающегося населения России, идет ощупью, «вслепую», в хвосте буржуазии, в плену националистических предрассудков, с одной стороны, подталкиваемая к революции невиданными, неслыханными ужасами и бедствиями войны, дороговизны, разорения, нищеты и голода, с другой стороны, оглядываясь на каждом шагу назад, к идее защиты родины, или к идее государственной целости России, или к идее мелкокрестьянского благоденствия благодаря победе над царизмом и над Германией, без победы над капитализмом.
Эти колебания мелкого буржуа, мелкого крестьянина, не случайность, а неизбежный результат его экономического положения. От этой «горькой», но глубокой истины неумно прятаться, ее надо понять и проследить в наличных политических течениях и группировках, чтобы не обманывать самих себя и народ, чтобы не ослаблять, не обессиливать революционной партии социал-демократического пролетариата. Пролетариат обессилит себя, если позволит своей партии колебаться так, как колеблется мелкая буржуазия”.
— А теперь давайте этот же вопрос поставим с точки зрения гегелевской диалектики. Что значит “последняя стадия”? Всё взорвётся?
— Выйдет на новый уровень.
— Нет. Последняя — означает конец капитализму. То есть его граница. А граница — это одна и та же определённость, которая соединяет и разделяет два нечто. Одно нечто называется капитализм, а другое — социализм. Революция — это переход от одной формации к другой. Капитализм выходит за свою границу. А выход может быть только один — к социализму.
За 2 года до революции в России на основании проделанной работы Ленин взял курс на социалистическую революцию. Это естественный выход, необходимый для разрешения противоречий империализма.
— Следующая статья “Первый шаг”.
“Популяризация — вещь полезная, бесспорно. Но, если мы хотим добиваться ясности мысли рабочего класса, если мы придаём значение систематической, упорной пропаганде, то надо точно и полно устанавливать те принципы, которые должны быть популяризуемы”.
Далее он говорит о том, что Плеханов и прочие хоть и признают войну империалистической, но не призывают к перерастанию в гражданскую. То есть они не до конца последовательны.
— Дело не в том, что они не последовательны. Они не понимают, что противоречия разрешаются, а, значит, нечего 10 раз о них повторять и говорить об отрицательной стороне. Противоречия разрешаются двояко: например, если организм заболел, то либо он преодолеет болезнь, либо наоборот, болезнь съест организм.
А такие как Плеханов или Каутский заучили то, что написано у Маркса, почитали, но диалектическим методом не овладели. Поэтому они не могут сделать первый шаг. Первый шаг на каком-то пути. Это начало пути, это очень важно.
— “И опять недоговорённость, непоследовательность, робость: звать массы подражать революционным борцам, объявлять, что пятеро осуждённых на ссылку в Сибирь членов РСДР Фракции продолжали «славные революционные традиции России», провозглашать необходимость «будить революционный дух» и… не говорить прямо, открыто, определённо о революционных средствах борьбы”.
Далее статья “Революционный пролетариат и право наций на самоопределение”.
“Империализм означает перерастание капиталом рамок национальных государств, он означает расширение и обострение национального гнета на новой исторической основе. Отсюда вытекает, вопреки Парабеллуму, именно то, что мы должны связать революционную борьбу за социализм с революционной программой в национальном вопросе.
Пролетариат не может победить иначе, как через демократию, т. е. осуществляя демократию полностью и связывая с каждым шагом своей борьбы демократические требования в самой решительной их формулировке.
Социальная революция не одна битва, а эпоха целого ряда битв по всем и всяческим вопросам экономических и демократических преобразований, завершаемых лишь экспроприацией буржуазии”.
— Целого ряда битв! А некоторые товарищи говорят: мы сделаем мировую революцию и всё! Не сделаете вы её так просто!
— “Империализм есть прогрессирующее угнетение наций мира горсткой великих держав, есть эпоха войн между ними за расширение и упрочение гнёта над нациями, эпоха обмана народных масс лицемерными социал-патриотами, т. е. людьми, которые под предлогом «свободы наций», «права наций на самоопределение» и «обороны отечества» оправдывают и защищают угнетение большинства наций мира великими державами.
Поэтому в программе с.-д. центральным местом должно быть именно то разделение наций на угнетающие и угнетённые, которое составляет суть империализма и которое лживо обходят социал-шовинисты и Каутский”.
— Смотрите, какая ясная мысль! Если есть империализм, то мир поделён, есть крупные державы, которые угнетают другие страны. В этих крупных державах имеется рабочий класс, ведущий революционную борьбу. Он заинтересован в том, чтобы его поддержали. Борьба угнетённых наций поможет ему в решении его социальной революционной задачи. Ленин не выдумывает ничего, это естественные союзники.
— Ленин на практике показал, как должна работать общественная наука. Как должен работать учёный.
Следующая статья “О двух линиях революции”.
“Первая линия русской буржуазно-демократической революции, взятая из фактов, а не из «стратегической» болтовни, состояла в том, что решительно боролся пролетариат, нерешительно шло за ним крестьянство. Шли оба эти класса против монархии и против помещиков. Недостаток силы и решительности этих классов вызвали поражение (хотя частичная брешь в самодержавии была всё же пробита).
Второй линией было поведение либеральной буржуазии. Мы, большевики, всегда говорили, особенно с весны 1906 года, что её представляют кадеты и октябристы, как единая сила.
Из этого фактического положения вытекает с очевидностью задача пролетариата. Беззаветно смелая революционная борьба против монархии (лозунги конференции января 1912 г., «три кита»), — борьба, увлекающая за собой все демократические массы, т. е., главным образом, крестьянство. А вместе с тем беспощадная борьба с шовинизмом, борьба за социалистическую революцию Европы в союзе с её пролетариатом”.
Следующий материал “Предисловие к брошюре Н. Бухарина «Мировое хозяйство и империализм».
“Научное значение работы Н. И. Бухарина состоит особенно в том, что он рассматривает основные факты мирового хозяйства, касающиеся империализма, как целого, как определённой ступени развития наиболее высокоразвитого капитализма.
Типичными стали уже не «свободно» конкурирующие — внутри страны и в отношениях между странами — предприятия, а монополистические союзы предпринимателей, тресты. Типичным «владыкой» мира стал уже финансовый капитал, который особенно подвижен и гибок, особенно переплетён, внутри страны и интернационально, особенно безличен и оторван от непосредственного производства, особенно легко концентрируется и особенно далеко уже сконцентрирован, так что буквально несколько сот миллиардеров и миллионеров держат в руках судьбы всего мира”.
— У нас с Сёминым была дискуссия, в которой он уверял, что у нас есть финансовый капитал, поскольку Сбербанк купил какое-то там предприятие. Финансовый капитал не сводится к тому, что какой-то банк что-то купил. Финансовый капитал — это банковский капитал, сращенный с промышленным и руководящий промышленностью. Вы же не можете сказать, что банки руководят “Ростехнологией”, “Роснефтью”, “Газпромом”, военной промышленностью. Нет, конечно!
— По каким признакам можно определить, что они начали руководить?
— Если они принимают определяющие решения. И банки устанавливают низкую норму процента, чтобы поддержать финансами отрасли промышленности, за которые они отвечают. А у нас они живут, как паразиты. Они ни за что не отвечают.
В США ставка кредита от 0 до 0.25%.
— Нам и не снилось.
— Промышленность поднялась — вы получили налоги. Причём, больше, чем этот огромный процент у нас. Его невозможно взять! 7% берут коммерческие банки, которые вообще ничего не делают. И вы устанавливаете 6% и более. 7+6=13. А 10% это максимальная норма прибыли. Если я возьму кредит под 13%, а получу прибыли 10%, моя экономика рухнет, я разорился. Это умерщвление производства.
— “…Если нельзя попросту, прямо, грубовато помечтать о возврате от империализма назад, к «мирному» капитализму, то нельзя ли тем же, в сущности, мелкобуржуазным мечтам придать форму невинных размышлений о «мирном» «ультраимпериализме»?”
По Каутскому проехался.
— Да.
— “Можно ли, однако, спорить против того, что абстрактно «мыслима» новая фаза капитализма после империализма, именно: ультраимпериализм? Нет. Абстрактно мыслить подобную фазу можно. Только на практике это значит становиться оппортунистом, отрицающим острые задачи современности во имя мечтаний о будущих неострых задачах”.
— То есть Ленин говорит, что это последняя стадия, а значит это предел империализма. А предел — это граница, за которую выходят. Куда? К социализму. А тут приходит Каутский и говорит: будет ультраимпериализм! А дальше можно сказать “супер ультраимпериализм” и так далее. Люди хотят продолжить империализм и своё безбедное существование под видом, якобы, теоретиков марксизма. Поэтому Каутский — никакой не марксистский теоретик, он превратился в защитника капитализма.
— В обычного оппортуниста.
Следующая статья “Оппортунизм и крах II Интернационала”.
“Поучительно сопоставить отношение разных классов и партий к краху Интернационала, обнаруженному войной 1914–1915 гг. Буржуазия, с одной стороны, расхваливает, превозносит до небес тех социалистов, которые высказываются за «защиту отечества», т. е. за войну и за помощь буржуазии. С другой стороны, более откровенные или менее дипломатичные представители буржуазии злорадствуют по поводу краха Интернационала, краха «иллюзий» социализма”.
— Оппортунист, — писал Ленин, — не предаёт своей партии, не отходит от неё, но его характерная черта — податливость настроению минуты, неспособность противостоять моде, беспринципность и бесхарактерность, принесение коренных интересов движения в жертву побочным и сиюминутным.
То есть оппортунисты не служат должным образом своему классу. А, значит, они служат противоположному!
— “Неудивительно, что «социалисты», признающие защиту отечества, боятся вспомнить и точно процитировать Базельский манифест, ибо он изобличает их лицемерие. Базельский манифест доказывает, что социалисты, способные признавать «защиту отечества» в войне 1914–1915 гг. — социалисты на словах лишь, а на деле шовинисты. Они — социал-шовинисты.
Лгут те, кто говорит, что социалисты «не обсуждали», «не решили» вопроса об отношении к войне. Базельский манифест решил эту тактику: тактику пролетарски-революционных действий и гражданской войны”.
— Эти социалисты приняли его не для того, чтобы выполнять. А чтобы сохранить своё тёплое место, сидеть в парламентах. Вместо того, чтобы руководить революционным движением в своих странах.
— И это хорошо перекликается с сегодняшним днём. Есть люди, которые бесконечно говорят о сотрудничестве классов.
И вот Ленин прямо в точку пишет: “Политическое содержание социал-шовинизма и оппортунизма одно и то же: сотрудничество классов, отречение от диктатуры пролетариата, отказ от революционных действий, преклонение перед буржуазной легальностью, недоверие к пролетариату, доверие к буржуазии. Те же политические идеи. То же политическое содержание тактики. Социал-шовинизм — прямое продолжение и завершение мильеранизма, бернштейнианства, английской либеральной рабочей политики, их сумма, их итог, их результат.
Два основных направления в социализме, оппортунистическое и революционное, мы видим за всю эпоху 1889–1914 гг. Два направления по вопросу об отношении к социализму есть и теперь”.
— Ленин выступает против всех бывших лидеров II Интернационала. Он опирается на передовой класс, а эти бывшие лидеры — на тех, кто приходит голосовать, на парламентское большинство. Как говорил Суворов: врагов не считают, их бьют!
— Ленин тут прошёлся ещё по так называемой “золотой середине”. Консенсус, как говорил Горбачёв.
— Горбачёв доказал, что если вы берёте консенсус, то у вас консенсус с буржуазией, вы туда пошли.
— “Пускай меньшинство осуждает, как Каутский, революционные действия, называет их авантюрой, но кормит массы левыми словами — и тогда в партии будет единство и мир… с Зюдекумами, Легинами, Давидами, Monitor’aми!!
Да ведь это целиком та же программа Monitor’a, программа буржуазии, лишь выраженная «добрым голосом», «сладенькими фразами»!”
— То есть Ленин констатирует предательство лидеров социалистических партий. Надо быть начеку. А то пришли в СССР люди, которые заявили, что нет никакой борьбы между классами.
— Коммунизм – это строй, где работают все или хотя бы большинство. А есть же фраза: тебе что, больше всех нужно?
— Больше всех нужно рабочему классу!
— А его усыпили, и он проспал.
Далее Ленин говорит о том, что делать в борьбе с оппортунизмом.
“Поддержка, развитие, расширение, обострение массовых революционных действий, создание нелегальных организаций, без которых даже в «свободных» странах нет возможности сказать народным массам правду: вот вся практическая программа социал-демократии в этой войне.
Довольно фраз, довольно проституированного «марксизма» à la Каутский! После 25 лет существования II Интернационала, после Базельского манифеста рабочие не станут больше верить фразам. Оппортунизм перезрел, он окончательно перешёл в лагерь буржуазии, превратившись в социал-шовинизм: духовно и политически он порвал с социал-демократией”.
— По существу, тут Ленин ставит задачу освободить рабочий класс от таких вождей, от таких партий. Решена эта задача была с формированием нового Интернационала уже после нашей революции. В программе этого коммунистического Интернационала стояла, прежде всего, диктатура пролетариата.
— Далее большой материал “Новые данные о законах развития капитализма в земледелии”.
Тут видно, какую большую работу проделал Ленин. Он показал, как по разному развиваются различные регионы США.
“Теория некапиталистической эволюции земледелия в капиталистическом обществе, защищаемая г. Гиммером, есть в сущности теория громадного большинства буржуазных профессоров, буржуазных демократов и оппортунистов в рабочем движении всего мира, т. е. новейшей разновидности тех же буржуазных демократов. Не будет преувеличением сказать, что эта теория есть иллюзия, мечта, самообман всего буржуазного общества”.
— Страны некапиталистического развития. Это что такое? Это молодые капиталистические страны, которые ориентируются на социалистический карман. Иногда их называли “странами социалистической ориентации”. Приезжают к Брежневу и говорят: у нас страна строит некапиталистическое общество! Мы на вас ориентируемся. Дайте денег! И давали.
— “…Запад — сплошной район гомстедов, т. е. даровой раздачи незанятых земель — нечто вроде захватного землепользования на далеких окраинах России, только урегулированного не крепостническим государством, а демократически”.
Речь идёт о неком западном районе США, где земля раздавалась даром.
— А потом придёт крупная монополия, скупит эти земли, вы получите третью часть от того, что потратили, а монополия получит две трети. Бесплатный сыр — только в мышеловке.
— “Вот курьёз, которому, кажется, можно найти параллель только в рассуждениях наших народников о «разложении капитализма» в России после 1861 года вследствие перехода помещиков от барщинной к отработочной (т. е. полубарщинной!) системе хозяйства. Раздробление рабовладельческих латифундий называется «разложением капитализма».
Вчерашние рабовладельцы на юге, обладая громадными латифундиями, в которых свыше 9/10 земли и посейчас остаются необработанными, постепенно переходят, по мере роста населения и спроса на хлопок, к продаже этих земель неграм, а ещё чаще к раздаче им мелких участков исполу”.
— Ленин в “Развитии капитализма в России” всё разложил по полочкам. А здесь он взял материалы США и показал, что это не только российские экономические законы, они — капиталистические. Ничего там нового нет, а сказки, рассказываемые так называемыми “теоретиками” — просто старьё.
— “Мы наблюдаем здесь, с одной стороны, переход от рабовладельческого — или, что в данном случае то же, феодального — уклада земледелия к торговому и капиталистическому; с другой стороны, особенную широту и быстроту развития капитализма в наиболее свободной, передовой буржуазной стране. А рядом с этим замечательно широкую колонизацию, поставленную на демократически-капиталистические рельсы.
Главный признак и показатель капитализма в земледелии — наёмный труд. Развитие наёмного труда, как и рост употребления машин, мы видим во всех районах страны, во всех отраслях сельского хозяйства. Рост числа наёмных рабочих обгоняет рост сельского и всего населения страны. Рост числа фермеров отстает от роста сельского населения. Усиливаются и обостряются классовые противоречия”.
Далее хочу привести небольшую цитату из статьи “О мире без аннексий и о независимости Польши, как лозунгах дня в России”.
“«Одной из форм одурачения рабочего класса является пацифизм и абстрактная проповедь мира… Пропаганда мира в настоящее время, не сопровождающаяся призывом к революционным действиям масс, способна лишь сеять иллюзии, развращать пролетариат внушением доверия к гуманности буржуазии и делать его игрушкой в руках тайной дипломатии воюющих стран». Так гласит бернская резолюция нашей партии”.
— Борьба за мир — это поддержание стратегического равновесия, которое не позволяет развязать войну.
— Следующая работа “Социалистическая революция и право наций на самоопределение”.
“Империализм есть высшая стадия развития капитализма. Капитал в передовых странах перерос рамки национальных государств, поставил монополию на место конкуренции, создав все объективные предпосылки осуществимости социализма.
Победоносный социализм необходимо должен осуществить полную демократию, а следовательно, не только провести полное равноправие наций, но и осуществить право на самоопределение угнетённых наций, т. е. право на свободное политическое отделение”.
— До сих пор это не все понимают. Право наций на самоопределение — это право отрицательное. Это не призыв отделяться. Но если я не признаю вашего право на самоопределение, не может быть никакого союза.
— “Признание самоопределения не равносильно признанию федерации, как принципа”. Это к вопросу о том, что Ленин, якобы, заложил бомбу под разрушение СССР.
“Целью социализма является не только уничтожение раздробленности человечества на мелкие государства и всякой обособленности наций, не только сближение наций, но и слияние их”.
— Да, но эта цель реализуется не путём насилия, а путём экономического и культурного развития.
В перестроечные времена мне довелось быть в Эстонии. Там люди бастовали за права русскоязычного населения. И ведь дошло до того, что есть теперь неграждане! Что значит неграждане? Они никто в этой стране.
— Даже не знаю, можно ли это назвать шовинизмом. Это ещё хуже.
— Это мелкодержавный шовинизм. Национальная ненависть.
— “Пролетариат должен требовать свободы политического отделения колоний и наций, угнетаемых «его» нацией.
С другой стороны, социалисты угнетённых наций должны в особенности отстаивать и проводить в жизнь полное и безусловное, в том числе организационное, единство рабочих угнетённой нации с рабочими угнетающей нации”.
— Маленьким нациям в условиях империализма жизни нет.
— Вам приведут в пример Швейцарию.
— А я приведу в пример Югославию. А маленькие осколки не играют никакой роли в мировой политике.
— “…Маркс выдвигал на первый план, имея в виду больше всего интересы классовой борьбы пролетариата в передовых странах, коренной принцип интернационализма и социализма: не может быть свободен народ, угнетающий другие народы.
Возможно, однако, что до начала социалистической революции пройдет 5, 10 и более лет. На очереди будет стоять революционное воспитание масс в таком духе, чтобы сделать невозможной принадлежность к рабочей партии социалистических шовинистов и оппортунистов и их победу, подобную победе в 1914–1916 гг. Социалисты должны будут разъяснять массам, что английские социалисты, не требующие свободы отделения колоний и Ирландии, — немецкие, не требующие свободы отделения колоний, эльзасцев, датчан, поляков, не распространяющие непосредственно революционной пропаганды и революционного массового действия и на область борьбы против национального гнета, не использующие таких инцидентов, как цабернский, для самой широкой нелегальной пропаганды среди пролетариата угнетающей нации, для уличных демонстраций и революционных массовых выступлений, — русские, не требующие свободы отделения Финляндии, Польши, Украины и пр., и т. д., — что такие социалисты поступают как шовинисты, как лакеи покрывших себя кровью и грязью империалистских монархий и империалистской буржуазии”.
И вот мы подошли к главной работе этого тома “Империализм как высшая стадия капитализма”.
— Она оформлена как популярный очерк, но это фундаментальнейшее произведение, которое начинено большим числом фактов, подтверждающих выводы. Здесь дано полное доказательно того, что современное понимание капитализма на его нынешней стадии — другое. Империализм — высшая и последняя стадия. Загнивающий капитализм.
— Первая глава “Концентрация производства и монополий”.
“Громадный рост промышленности и замечательно быстрый процесс сосредоточения производства во всё более крупных предприятиях являются одной из наиболее характерных особенностей капитализма. Самые полные и самые точные данные об этом процессе дают современные промышленные переписи.
Почти половина всего производства всех предприятий страны в руках одной сотой доли общего числа предприятий!
Это превращение конкуренции в монополию представляет из себя одно из важнейших явлений — если не важнейшее — в экономике новейшего капитализма, и нам необходимо подробнее остановиться на нём.
Не в каждой отрасли промышленности есть большие предприятия; а с другой стороны, крайне важной особенностью капитализма, достигшего высшей ступени развития, является так называемая комбинация, т. е. соединение в одном предприятии разных отраслей промышленности, представляющих собой либо последовательные ступени обработки сырья (например, выплавка чугуна из руды и переделка чугуна в сталь, а далее, может быть, производство тех или иных готовых продуктов из стали), либо играющих вспомогательную роль одна по отношению к другой (например, обработка отбросов или побочных продуктов; производство предметов упаковки и т. п.)”.
— К чему ведёт конкуренция? Если мы, например, с Вами конкурируем, то кто-то из нас проиграет. В ходе конкурентной борьбы количество компаний сокращается. В отрасли остаётся одна или две компании.
— “…Свободная конкуренция порождает концентрацию производства, а эта концентрация на известной ступени своего развития ведёт к монополии. Теперь монополия стала фактом”.
— Маркс изучал капитализм свободной конкуренции. А Ленин изучил уже капитализм монополистический.
— “И вот картельное движение вступило в свою вторую эпоху. Вместо преходящего явления картели становятся одной из основ всей хозяйственной жизни. Они завоёвывают одну область промышленности за другой и в первую голову обработку сырых материалов.
…Крупные части хозяйственной жизни изъяты, как общее правило, из свободной конкуренции.
Картели договариваются об условиях продажи, сроках платежа и пр. Они делят между собой области сбыта. Они определяют количество производимых продуктов. Они устанавливают цены. Они распределяют между отдельными предприятиями прибыль и т. д.”
— У Ленина есть выражение о том, что капитализм против воли втягивается в высшую планомерную форму.
— “Отчёт американской правительственной комиссии о трестах говорит: «Их превосходство над конкурентами основывается на крупных размерах их предприятий и на их превосходно поставленной технике”.
— На большом предприятии можно и технику хорошую ставить. А на маленьком — лопата в руки и иди работай!
— “Конкуренция превращается в монополию. Получается гигантский прогресс обобществления производства. В частности обобществляется и процесс технических изобретений и усовершенствований”.
— Здесь уже просматривается социализм. Поэтому Ленин и делает вывод о том, что капитализм есть канун социализма. То есть не будет никакой другой стадии.
— “Капитализм в его империалистской стадии вплотную подводит к самому всестороннему обобществлению производства, он втаскивает, так сказать, капиталистов, вопреки их воли и сознания, в какой-то новый общественный порядок, переходный от полной свободы конкуренции к полному обобществлению.
Производство становится общественным, но присвоение остается частным”.
— Остаётся разобраться с присвоением. А производство — уже общественное.
— “Поучительно взглянуть просто хотя бы на перечень тех средств современной, новейшей, цивилизованной, борьбы за «организацию», к которым прибегают союзы монополистов: 1) лишение сырых материалов; 2) лишение рабочих рук посредством «альянсов»; 3) лишение подвоза; 4) лишение сбыта; 5) договор с покупателем о ведении торговых сношений исключительно с картелями; 6) планомерное сбивание цен; 7) лишение кредита; 8) объявление бойкота”.
Словом, всё то, о чём мы сегодня хорошо знаем.
“В переводе на человеческий язык это значит: развитие капитализма дошло до того, что, хотя товарное производство по-прежнему «царит» и считается основой всего хозяйства, но на деле оно уже подорвано, и главные прибыли достаются «гениям» финансовых проделок. В основе этих проделок и мошенничеств лежит обобществление производства, но гигантский прогресс человечества, доработавшегося до этого обобществления, идет на пользу… спекулянтам.
Устранение кризисов картелями есть сказка буржуазных экономистов, прикрашивающих капитализм во что бы то ни стало. Напротив, монополия, создающаяся в некоторых отраслях промышленности, усиливает и обостряет хаотичность, свойственную всему капиталистическому производству в целом. Несоответствие в развитии земледелия и промышленности, характерное для капитализма вообще, становится ещё больше. Привилегированное положение, в котором оказывается наиболее картелированная так называемая тяжелая индустрия, особенно уголь и железо, приводит в остальных отраслях промышленности «к ещё более острому отсутствию планомерности»”.
То есть, несмотря на развитие капитализма, кризис только усугубляется.
— Потому что о планомерности можно говорить лишь тогда, когда план охватывает всю экономику. А если у вас планомерно развиваются только отдельные куски, то они торпедируют развитие других. Эти планы не согласованы. Планомерность как таковая появилась давно. Взять кооперативы — это такая форма труда, при которой много лиц планомерно работают в одном или в связанных между собой процессах производства. Кооперация появилась при капитализме, но планомерность существовала и раньше.
При капитализме люди, как животные, никак не могут целесообразно организовать свою экономику. Современное общество предшествует нормальному обществу, то есть социалистическому, где общественным средством производства соответствуют и общественные отношения.
— Следующая глава “Банки и их новая роль”.
“Основной и первоначальной операцией банков является посредничество в платежах. В связи с этим банки превращают бездействующий денежный капитал в действующий, т. е. приносящий прибыль, собирают все и всяческие денежные доходы, предоставляя их в распоряжение класса капиталистов.
По мере развития банкового дела и концентрации его в немногих учреждениях, банки перерастают из скромной роли посредников в всесильных монополистов, распоряжающихся почти всем денежным капиталом всей совокупности капиталистов и мелких хозяев, а также большею частью средств производства и источников сырья в данной стране и в целом ряде стран. Это превращение многочисленных скромных посредников в горстку монополистов составляет один из основных процессов перерастания капитализма в капиталистический империализм, и потому на концентрации банковского дела нам надо в первую голову остановиться.
В конце 1909 года 9 берлинских крупных банков, вместе с примыкающими к ним банками, управляли 11,3 миллиарда марок, т. е. около 83% всей суммы немецкого банкового капитала.
Ясно, что банк, стоящий во главе такой группы и входящий в соглашения с полдюжиной других, немного уступающих ему банков, для особенно больших и выгодных финансовых операций, вроде государственных займов, вырос уже из роли «посредника» и превратился в союз горстки монополистов.
В более старых капиталистических странах эта «банковая сеть» еще гуще.
Из разрозненных капиталистов складывается один коллективный капиталист.
…Получая возможность — через банковые связи, через текущие счета и другие финансовые операции — сначала точно узнавать состояние дел у отдельных капиталистов, затем контролировать их, влиять на них посредством расширения или сужения, облегчения или затруднения кредита, и наконец всецело определять их судьбу, определять их доходность, лишать их капитала или давать возможность быстро и в громадных размерах увеличивать их капитал и т. п.
Банки во всяком случае, во всех капиталистических странах, при всех разновидностях банкового законодательства, во много раз усиливают и ускоряют процесс концентрации капитала и образования монополий.
В деле обобществления капиталистического хозяйства конкуренцию банкам начинают оказывать сберегательные кассы и почтовые учреждения, которые более «децентрализованы», т. е. захватывают в круг своего влияния большее количество местностей, большее число захолустий, более широкие круги населения.
Границы между банками и сберегательными кассами «всё более стираются»”.
— У нас есть теперь “Сбер” и “Почтабанк”. Почта тоже стала выполнять функции банка.
— “Смена старого капитализма, с господством свободной конкуренции, новым капитализмом, с господством монополии, выражается, между прочим, в падении значения биржи.
««Всякий банк есть биржа» — это современное изречение заключает в себе тем больше правды, чем крупнее банк, чем больше успехов делает концентрация в банковом деле».
Другими словами: старый капитализм, капитализм свободной конкуренции с безусловно необходимым для него регулятором, биржей, отходит в прошлое”.
То есть получается, что сегодняшняя биржа есть чистая спекуляция.
— Это площадка, где господствуют банки.
— Они там могут делать, что хотят.
“Вместе с этим развивается, так сказать, личная уния банков с крупнейшими предприятиями промышленности и торговли, слияние тех и других посредством владения акциями, посредством вступления директоров банков в члены наблюдательных советов (или правлений) торгово-промышленных предприятий и обратно”.
— Кто больше знает о своём компаньоне: предприятия или банки? Ясное дело, банки всё знают! А значит, рано или поздно в этой “дружбе” они будут главными. Они обладают той информацией, которая помогает им обеспечить господство.
— “Получается, с одной стороны, всё большее слияние, или, как выразился удачно Н. И. Бухарин, сращивание банкового и промышленного капиталов, а с другой стороны, перерастание банков в учреждения поистине «универсального характера».
…Крупные банки стремятся сделать свои связи с промышленными предприятиями как можно более разнообразными по месту и роду производства, стараются устранить те неравномерности в распределении капитала между отдельными местностями или отраслями промышленности, которые объясняются из истории отдельных предприятий»”.
Следующая глава “Финансовый капитал и финансовая олигархия”.
“«Всё возрастающая часть промышленного капитала, — пишет Гильфердинг, — не принадлежит тем промышленникам, которые его применяют. Распоряжение над капиталом они получают лишь при посредстве банка, который представляет по отношению к ним собственников этого капитала. С другой стороны, и банку все возрастающую часть своих капиталов приходится закреплять в промышленности. Благодаря этому он в постоянно возрастающей мере становится промышленным капиталистом.
Такой банковый капитал, — следовательно, капитал в денежной форме, — который таким способом в действительности превращен в промышленный капитал, я называю финансовым капиталом». «Финансовый капитал: капитал, находящийся в распоряжении банков и применяемый промышленниками»”.
— Большинство до сих пор, слыша выражение “финансовый капитал”, думают, что это банковский. Это не банковский. Это такой банковский, который командует промышленным.
— “Концентрация производства; монополии, вырастающие из неё; слияние или сращивание банков с промышленностью — вот история возникновения финансового капитала и содержание этого понятия.
«Самое простое и поэтому всего чаще употребляемое средство делать балансы непроницаемыми состоит в том, чтобы разделить единое предприятие на несколько частей посредством учреждения «обществ-дочерей» или посредством присоединения таковых».
«Нет ни одной банковой операции, которая бы приносила такую высокую прибыль, как эмиссионное дело»”.
Тут я вспомнил федеральную резервную систему.
“Кстати сказать, — добавляет Гильфердинг, — все эти оздоровления и реорганизации имеют двоякое значение для банков: во-первых, как прибыльная операция, и во-вторых, как удобный случай для того, чтобы поставить такие нуждающиеся общества в зависимость от себя”.
То есть они зарабатывают на всём!
— Они не зарабатывают, они воруют и завоёвывают себе господство. Их задача — взять всё в свои руки.
— “Империализм или господство финансового капитала есть та высшая ступень капитализма, когда это отделение достигает громадных размеров”.
— Высшая ступень! То есть других ступеней у капитализма уже не будет. Обобществление уже есть.
— Надо взять винтовку, переложить с правого плеча на левое…
— Надо привести форму в соответствие с содержанием. Для этого и нужна винтовка.
— “Для старого капитализма, с полным господством свободной конкуренции, типичен был вывоз товаров. Для новейшего капитализма, с господством монополий, типичным стал вывоз капитала”.
— И вот наши товарищи, даже очень квалифицированные, никак не могут понять разницу между выводом денег и вывозом капитала. Если взяли часть прибыли и отправили в иностранный банк — это вывод денег. А вывоз капитала это значит: построить за границей предприятие, эксплуатировать тамошних рабочих…
— И прибыль себе.
— Прибыль уже не важно, где будет, но это — вывоз капитала. Сумма денег — это, конечно, тоже капитал. Но капитал — это самовозрастающая стоимость, а не просто денежные единицы. Для того, чтобы это понимать, надо читать “Капитал”.
— “Возможность вывоза капитала создается тем, что ряд отсталых стран втянут уже в оборот мирового капитализма, проведены или начаты главные линии железных дорог, обеспечены элементарные условия развития промышленности и т. д. Необходимость вывоза капитала создается тем, что в немногих странах капитализм «перезрел», и капиталу недостаёт (при условии неразвитости земледелия и нищеты масс) поприщ «прибыльного» помещения”.
— Трамп, в известной степени, стал жертвой своей попытки вернуть назад предприятия. Тогда его завернули как президента.
— “В отличие от английского, колониального, империализма, французский можно назвать ростовщическим империализмом. В Германии — третья разновидность: колонии её невелики, и распределение помещаемого ею за границей капитала наиболее равномерное между Европой и Америкой.
Вывоз капитала за границу становится средством поощрять вывоз товаров за границу.
Таким образом финансовый капитал в буквальном, можно сказать, смысле слова раскидывает свои сети на все страны мира.
Страны, вывозящие капитал, поделили мир между собою, в переносном смысле слова. Но финансовый капитал привел и к прямому разделу мира”.
— Обобществление производства в мировом масштабе.
— Пятая глава “Раздел мира между союзами капиталистов”.
“…В 1907 году между американским и германским трестом заключен договор о дележе мира.
Но раздел мира между двумя сильными трестами, конечно, не исключает передела…”
И отсюда вывод о том, что при империализме вероятность войны ещё выше, чем при капитализме свободной конкуренции.
— Этой борьбе за передел нет конца.
— “Форма борьбы может меняться и меняется постоянно в зависимости от различных, сравнительно частных и временных, причин, но сущность борьбы, ее классовое содержание прямо-таки не может измениться, пока существуют классы.
Капиталисты делят мир не по своей особой злобности, а потому, что достигнутая ступень концентрации заставляет становиться на этот путь для получения прибыли; при этом делят они его «по капиталу», «по силе» — иного способа дележа не может быть в системе товарного производства и капитализма”.
Шестая глава “Раздел мира между великими державами”.
— Видите, как последовательно! Сначала компании, потом — державы. Причём, компании уже командуют державами, а не наоборот. Поэтому если компаниям надо что-то поделить, государство начинает войну за передел мира.
Например, обиженная Германия. Там развился капитал, произошёл подъём, и есть недовольство распределением, которое было. Точнее, недовольны крупные германские монополии. Они требуют соответствующих ресурсов. Поэтому война — неотъемлемая часть империалистической политики.
— Глава “Империализм как особая стадия капитализма”.
— Этого, конечно, нет в “Капитале”. Ситуация в империализме сильно отличается. При неравномерном развитии разных стран не могут одновременно созреть условия для социалистической революции.
— “Империализм вырос как развитие и прямое продолжение основных свойств капитализма вообще. Но капитализм стал капиталистическим империализмом лишь на определённой, очень высокой ступени своего развития, когда некоторые основные свойства капитализма стали превращаться в свою противоположность, когда по всей линии сложились и обнаружились черты переходной эпохи от капитализма к более высокому общественно-экономическому укладу. Экономически основное в этом процессе есть смена капиталистической свободной конкуренции капиталистическими монополиями. Свободная конкуренция есть основное свойство капитализма и товарного производства вообще; монополия есть прямая противоположность свободной конкуренции, но эта последняя на наших глазах стала превращаться в монополию, создавая крупное производство, вытесняя мелкое, заменяя крупное крупнейшим, доводя концентрацию производства и капитала до того, что из неё вырастала и вырастает монополия: картели, синдикаты, тресты, сливающийся с ними капитал какого-нибудь десятка ворочающих миллиардами банков. И в то же время монополии, вырастая из свободной конкуренции, не устраняют её, а существуют над ней и рядом с ней, порождая этим ряд особенно острых и крутых противоречий, трений, конфликтов. Монополия есть переход от капитализма к более высокому строю”.
— Империализм превращается в высшую планомерную форму.
— “…Империализм есть монополистическая стадия капитализма. Такое определение включало бы самое главное, ибо, с одной стороны, финансовый капитал есть банковый капитал монополистически немногих крупнейших банков, слившийся с капиталом монополистических союзов промышленников; а с другой стороны, раздел мира есть переход от колониальной политики, беспрепятственно расширяемой на незахваченные ни одной капиталистической державой области, к колониальной политике монопольного обладания территорией земли, поделенной до конца”.
— Ну, и как сейчас можно говорить о каком-то глобализме, когда давно он уже показан у Ленина. Весь мир поделён. Ни о каком новом глобализме не может быть речи. Выдаётся за новое то, что давно является старьём.
— Ленин тут даёт и другое определение империализма.
“…Следует дать такое определение империализма, которое бы включало следующие пять основных его признаков: 1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; 2) слияние банкового капитала с промышленным и создание, на базе этого «финансового капитала», финансовой олигархии; 3) вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, приобретает особо важное значение; 4) образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир, и 5) закончен территориальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами”.
— Вот вам и глобализм.
— “Спрашивается, на почве капитализма какое могло быть иное средство, кроме войны, для устранения несоответствия между развитием производительных сил и накоплением капитала, с одной стороны, — разделом колоний и «сфер влияния» для финансового капитала, с другой?”
— Силой поделить.
— Следующая глава “Паразитизм и загнивание капитализма”.
“Как мы видели, самая глубокая экономическая основа империализма есть монополия. Это — монополия капиталистическая, т. е. выросшая из капитализма и находящаяся в общей обстановке капитализма, товарного производства, конкуренции, в постоянном и безысходном противоречии с этой общей обстановкой. Но тем не менее, как и всякая монополия, она порождает неизбежно стремление к застою и загниванию.
Монополия обладания особенно обширными, богатыми или удобно расположенными колониями действует в том же направлении.
Вывоз капитала, одна из самых существенных экономических основ империализма, еще более усиливает эту полнейшую оторванность от производства слоя рантье, налагает отпечаток паразитизма на всю страну, живущую эксплуатацией труда нескольких заокеанских стран и колоний.
Доход рантье впятеро превышает доход от внешней торговли в самой «торговой» стране мира! Вот сущность империализма и империалистического паразитизма“.
— То есть сами капиталисты — паразиты, но они хотя бы организовывают производство, а тут они вообще ничего не создают, собирают финансовые сливки.
— “…«Опасность» империализма состоит в том, что «Европа свалит физический труд — сначала сельскохозяйственный и горный, а потом и более грубый промышленный — на плечи темнокожего человечества, а сама успокоится на роли рантье, подготовляя, может быть, этим экономическую, а затем и политическую эмансипацию краснокожих и темнокожих рас».
К числу особенностей империализма, которые связаны с описываемым кругом явлений, относится уменьшение эмиграции из империалистских стран и увеличение иммиграции (прихода рабочих и переселения) в эти страны из более отсталых стран, с более низкой заработной платой.
Империализм имеет тенденцию и среди рабочих выделить привилегированные разряды и отколоть их от широкой массы пролетариата”.
— Какая суперсовременная книга! Другой такой не найдёте.
— Следующая глава “Критика империализма”.
“Вопросы о том, возможно ли реформистское изменение основ империализма, вперёд ли идти, к дальнейшему обострению и углублению противоречий, порождаемых им, или назад, к притуплению их, являются коренными вопросами критики империализма.
Достаточно ясно поставить вопрос, чтобы на него нельзя было дать иного ответа кроме отрицательного. Ибо при капитализме немыслимо иное основание для раздела сфер влияния, интересов, колоний и пр., кроме как учет силы участников дележа, силы общеэкономической, финансовой, военной и т. д. А сила изменяется неодинаково у этих участников дележа, ибо равномерного развития отдельных предприятий, трестов, отраслей промышленности, стран при капитализме быть не может.
Поэтому «интеримпериалистские» или «ультраимпериалистские» союзы в капиталистической действительности, а не в пошлой мещанской фантазии английских попов или немецкого «марксиста» Каутского, — в какой бы форме эти союзы ни заключались, в форме ли одной империалистской коалиции против другой империалистской коалиции или в форме всеобщего союза всех империалистских держав — являются неизбежно лишь «передышками» между войнами”.
— Сейчас много дурачков, рассуждающих о мировом правительстве. И это вместо того, чтобы усвоить, что всё решают крупные монополии. Наиболее крупные сейчас — в Америке. А никакого мирового правительства быть не может, потому что 40% населения земли выпали из сферы влияния империализма. Это страны-участницы Шанхайской организации сотрудничества, куда входят такие державы, как Китай, Индия, Россия и другие.
В империалистической группе стран — господство американского империализма. Есть американская финансовая система, американская военщина.
Поэтому никакого мирового правительства быть не может. А те, кто говорят о мировом правительстве, — тёмные, безграмотные люди, которых стыдно и неприятно слушать. Сколько можно дурачить? Почитайте лучше эту книгу Ленина!
— Это ж так тяжело!
— По Вам не видно.
— Десятая глава “Историческое место империализма”.
“Надо отметить в особенности четыре главных вида монополий или главных проявлений монополистического капитализма, характерных для рассматриваемой эпохи.
Во-первых, монополия выросла из концентрации производства на очень высокой ступени ее развития…
Во-вторых, монополии привели к усиленному захвату важнейших источников сырья, особенно для основной, и наиболее картеллированной, промышленности капиталистического общества: каменноугольной и железоделательной.
В-третьих, монополия выросла из банков. Они превратились из скромных посреднических предприятий в монополистов финансового капитала.
В-четвертых, монополия выросла из колониальной политики.
Монополии, олигархия, стремления к господству вместо стремлений к свободе, эксплуатация всё большего числа маленьких или слабых наций небольшой горсткой богатейших или сильнейших наций — всё это породило те отличительные черты империализма, которые заставляют характеризовать его как паразитический или загнивающий капитализм. Всё более и более выпукло выступает, как одна из тенденций империализма, создание «государства-рантье», государства-ростовщика, буржуазия которого живёт все более вывозом капитала и «стрижкой купонов». Было бы ошибкой думать, что эта тенденция к загниванию исключает быстрый рост капитализма; нет, отдельные отрасли промышленности, отдельные слои буржуазии, отдельные страны проявляют в эпоху империализма с большей или меньшей силой то одну, то другую из этих тенденций”.
— Сейчас, например, идёт стремительное развитие медицинских предприятий на рынке производства вакцин. Одни только баночки сколько стоят!
— “Получение монопольно-высокой прибыли капиталистами одной из многих отраслей промышленности, одной из многих стран и т. п. даёт им экономическую возможность подкупать отдельные прослойки рабочих, а временно и довольно значительное меньшинство их, привлекая их на сторону буржуазии данной отрасли или данной нации против всех остальных. Так создается связь империализма с оппортунизмом…”
— Вот товарищ Сёмин, с которым мне пришлось дискутировать, говорит, что социалистическая революция сначала будет в США. Да скорее рак свистнет, чем в Америке будет социалистическая революция! У Ленина же написано, что больше всего США подкупают своих трудящихся за счёт ограбления других стран.
— Он ожидает, чтобы революцию сделали люмпены.
— Нет, не люмпены — оппортунисты. Если доплачивают американским рабочим за счёт ограбления других стран, то эти американские рабочие не способны сделать революцию. И коммунистическая партия там гнилая, ревизионистская, никакой надежды на неё нет. Хотя были и другие времена. И есть вполне марксистская Партия коммунистов США.
— Прогнозирую, что лет через пять их будет представлять одна лесбиянка.
— Дело не в этом, а в том, что империализм порваться может в слабом звене, как говорил Ленин. Причём, слабое звено — это не та страна, где слабо развита экономика, а где больше противоречия и где более развит рабочий класс. А он в Америке менее развит.
— “Из всего сказанного выше об экономической сущности империализма вытекает, что его приходится характеризовать, как переходный или, вернее, умирающий капитализм”.
— Как сказал Маяковский, капитализм обрюзг и обдряб и лег у истории на пути. Его не объехать, не обойти. Единственный выход —взорвать!
— Как назовём этот выпуск?
— “Империализм как загнивающий капитализм”.
— Отлично!
— Некоторые раскрашивают этот капитализм, дескать, есть Интернет и т.п. Так это всё развитие производительных сил. Производительные силы развивались во все времена — и при рабовладении, и при первобытно-общинном строе. Евклид свою геометрию создал вовсе не тогда, когда был подъём в Европе.
— Не надо так говорить, а то большевиков будут обвинять в том, что они используют достижения рабовладельцев.
— Большевиков будут обвинять в любом случае. Поэтому задача большевиков — обвинить империализм. Ленин, кроме всего прочего, как политик и пропагандист не только раскрыл природу империализма, а показал, что он загнивающий и умирающий. Но сам империализм выйти из этого положения не может. Спасти может только чудо или лекарство. Таким лекарством, которое рождает сам империализм, являются рабочий класс и социалистическая революция, которая неизбежна. Социализм может легко потерпеть поражение, например, там, где он легко достался. Вот в Китае тяжело достался, во Вьетнаме тоже.
— А у нас легко.
— Нет, у нас тяжело. А где ситуация, как в восточноевропейских странах, где задарма досталось…
— Да, там, конечно.
— А Польша коллективизацию не проводила, поэтому там социализм не был построен. В Венгрии, Румынии, Албании — был. А в Югославии не был, там они сделали кооперативные предприятия, которые не образовали форму общественной собственности.
И вот наше название — “Империализм как загнивающий капитализм” — характеризует его современную стадию. Он загнивающий. А загнивать может только то, что ещё живое. Он не сгнивший, но загнивающий. Выйти из этого состояния и вылечить может только переход к социализму.
— Спасибо, Михаил Васильевич!
— Вам спасибо!
